— Спасибо, — сказал Колобок. — Сигнал принят. Будем работать.
Он положил трубку, но еще долго ворчал. Ворчала и лаборантка Колбочкина:
— Их на это нацеливают. Лучше бы их нацеливали по мишени стрелять. Или народные Третьяковские галереи беречь.
— Товарищ Колбочкина, — строго сказал Колобок, — не будем терять время на обсуждение действий милиции. Лучше займемся составлением плана по спасению дорогих народных картин, по захвату подозрительных преступников. Какие будут предложения?
— Спасти и захватить! — предложил Булочкин.
— Но как?
— Мое дело — предложить идею, — сказал Булочкин. — А как — это уже детали.
— Колобок, а что если нам взять и самим украсть эту картину, — предложила инициативная Колбочкина. — Им и воровать будет нечего.
— Интересная мысль! — сказал Колобок. — Борьба с хищениями при помощи хищений.
Так Колобок иронизировал. Но буквальный Булочкин не понял иронии.
— Шеф, — сказал он. — Эта мысль трудновыполнимая.
— Почему, Булочкин?
— Мы же не знаем, какую картину он хочет украсть.
— По-моему, мы зря теряем время! — сказал Колобок. — Чтобы составить план, мы прежде всего должны побывать на месте будущего преступления.
— Это где, шеф?
— В Третьяковской галерее.
Каждому, кто хоть раз бывал в Москве, знакомо здание Третьяковской галереи — оно находится рядом с кинотеатром «Ударник». Колбочкина, Булочкин и Колобок подошли к нему без пятнадцати шесть. Около входа в галерею, из которого выходили последние посетители, стоял грустный милиционер Спицын. Колобок подошел к нему:
— Здравствуйте, я — Колобок. Вот мое удостоверение.
— Очень приятно, — сказал милиционер, рассматривая красную книжку Колобка. — Но я почему-то думал, что оно у вас круглое.
— А у товарища Булочкина оно имеет форму батона! — ответил на это Колобок. — Только мне сейчас не до шуток. Показывайте, где наш предполагаемый преступник.
— Вон он, этот предполагаемый тип с чемоданчиком. Мне кажется, он уже созрел.
— А почему вы так решили?
— Он уже с чемоданом. Чемодан, надо думать, для картины.
— Ишь ты, какой горячий! — закричала Колбочкина. — А может быть, он с этим чемоданом в баню собрался или в лес за грибами.
— Можете мне не верить, — сказал милиционер Спицын, — только мне мое милицейское сердце подсказывает, что сегодня он попробует взять какой-нибудь самый главный третьяковский шедевр. Все, до свидания. Я пошел в свой любимый вечерний институт любимого философизма. — И милиционер, переложив тяжелую нравственную задачу на Колобка, легкой походкой отправился на занятия. А Колобок тяжелыми шагами командора направился ко входу в Третьяковскую галерею.
Такими же резко потяжелевшими шагами шли за ним Колбочкина и Булочкин. Можно было подумать, что они несут на спине невидимые мешки с конфискованной картошкой или золотыми слитками.
У входа стоял седоватый и румяноватый работник галереи в форменном зеленом костюме. Чем-то он напоминал деда Мороза в отпуске. Очевидно, тем, что не имел мешка с игрушками. Он выпускал последних посетителей и готовился закрывать двери.
Колобок протянул ему свое служебное удостоверение и спросил:
— Вы — дежурный?
— Так точно.
— Сегодня мы будем дежурить вместе. Ожидается крупное ограбление… Почти налет.
— Я очень рад! — сказал седоватый и румяноватый дежурный. Хотя радоваться особенно было нечему. Он тут же поправился:
— Я не тому рад, что будет ограбление, а тому, что мы будем дежурить вместе. Я много о вас слышал, и мне надоело одному пить чай всю ночь.
— Будем пить чай вместе, — сказала Колбочкина. — У меня и варенье с собой.
— Прошу вас проследовать в служебное помещение! — сказал дежурный, и они проследовали в маленькую каморку под главной лестницей.
— Давайте теперь как следует знакомиться. Меня зовут Лука Лукич Сковородкин. Я из старинной рабоче-дворянской семьи.
— Меня зовут Колобок. Я из сельской местности.
— Меня — Колбочкина. Я из старинной подметальной семьи. Я дворником работала.
— А я — Булочкин. Я родился между молотом и наковальней в хлебопекарне. Мои родители были крупчатниками.
И Лука Лукич рассказал свою биографию. Он поступил в Третьяковскую галерею еще мальчиком вместе с нынешним ее директором. Они были ночными дежурными и протиралыциками пыли. Только директор пошел в институт, окончил его и стал директором. А Лука Лукич не захотел расставаться с любимой профессией. Так и остался ночным сторожем.
Тем временем ночь постепенно надвигалась на Третьяковскую галерею.
— Как вы думаете? — спросил Лука Лукич. — С какой стороны будет налет?
— Со всех сторон! — твердо ответил Булочкин.
— Булочкин, — возразил Колобок, — мне стыдно за вас. Мы ждем нападения одного малолетнего воришки, а вы говорите так, будто на нас будет выброшен целый парашютный преступный десант. Я думаю, преступник полезет через чердачное окно на крыше. Потому что оно выходит на сторону стройплощадки. И никто его не заметит, когда он будет залезать.
— И мы его сразу схватим около этого окошка? — спросил дежурный Сковородкин.
— Ни за что. Мы подождем, когда он выберет и упакует картину.
— А сигнализация? Ведь она может сработать и отпугнуть воришку.
— Я думаю, он не дурак. Он непременно отключит сигнализацию.
— Я ни разу в жизни не задерживал преступников, — признался Лука Лукич. — Я не подозревал, что это так сложно. А преступник вооружен?
— Безусловно, — согласился Колобок.
— Ножи? Пистолеты? — спросил Булочкин. — Слезоточивый глаз?
— Ничего подобного. Он вооружен юридическими знаниями. Если мы задержим его без картины, он скажет, что просто заблудился. Или что он забыл здесь свою шапку. Или он скажет, что сюда залетел его любимый попугай. И мы вынуждены будем его отпустить.
— Ни за что! — возразил решительный Булочкин. — Мы возьмем его вместе с попугаем.
Как раз в это время загрохотала железная крыша, и Колобок, освещая себе дорогу фонариком, двинулся в сторону чердака. Булочкин шел рядом, ни на минуту не выпуская шефа из поля зрения. С собой он прихватил коробку от торта.
— Зачем? — прошептала Колбочкина, которая оставалась внизу.
— Для попугая, — тихо ответил он.
Недалеко от лестницы, ведущей на чердак, Колобок залег позади старинной скульптуры «Дети держат земной шар».
— Шеф, а куда мне прятаться? — спросил верный помощник.
— Булочкин, Булочкин, идите себе пить чай, Когда вы понадобитесь, я вас вызову по рации.
Только в этот раз Булочкин решил ослушаться приказа. Он не мог оставить шефа одного. Поэтому он подошел к скульптурной группе детей и тоже стал держать земной шар. Тем временем преступник открыл
