Под взглядом его серых глаз Клер едва не свалилась со стула. Она тут же напомнила себе, что он не мог знать, о чем она сейчас думала. Или мог? Нет-нет, конечно же он ничего не мог заподозрить. И вообще теперь ей следует подумать совсем о другом. Например, об этой сумасшедшей качке, от которой у нее в желудке все переворачивается.

– Мне нужно немедленно сойти с корабля, – проговорила Клер с отчаянием в голосе.

– Да, конечно. Потерпите еще немного. – Хью принялся надевать вторую туфлю.

Она смотрела на него с растущим ощущением собственного ничтожества. Хью действовал быстро и ловко, и она не знала, чувствовал ли он что-нибудь, кроме сострадания к ее бедственному положению. Обмотав ленточкой ее лодыжку, он завязал бантик. Всю жизнь она страдала от тошноты во время быстрого движения, но у всех ее страдания вызывали только раздражение; люди считали это проявлением слабости. Дэвид, например, был убежден: для того, чтобы во время долгого путешествия хорошо себя чувствовать, нужна всего лишь сила воли, вот и все. При их последней совместной поездке из Хейли-Касла в Лондон он велел кучеру погонять лошадей, нисколько не заботясь о тряске в карете, хотя к тому времени уже знал, что жене гарантирована тошнота. А когда ее действительно стошнило, муж сказал: «Ты мне отвратительна». При первой возможности он нанял себе лошадь, чтобы остаток пути проделать верхом. Это был последний раз, когда они вместе проводили время. После того дня он как будто забыл о ее существовании.

Иногда она гадала: сложилась бы их жизнь иначе, если бы в тот день ее не стошнило? Конечно, ответ мог быть только один – нет, ничего бы не изменилось. Но она все же гадала… До сих пор. А сейчас ей вдруг стало все равно.

– Ну вот. – Хью поставил ее ногу на пол и улыбнулся.

Она попыталась улыбнуться в ответ, но у нее ничего не получилось, Хью нахмурился и поднялся на ноги. Потом вдруг подхватил ее на руки, и Клер, вскрикнув от неожиданности, вцепилась пальцами в его плечи.

– Что вы?.. – пролепетала она. Теперь лицо его было совсем близко, и Клер, заглянув в серые глаза, внезапно почувствовала, что привлекательность этого мужчины опять вызывает в ней тревогу. К тому же у него были' такие широкие плечи, такие крепкие руки… Он нес ее к койке так, как будто она совершенно ничего не весила.

Если он и понял, какое впечатление на нее произвел, то ничем этого не выдал.

– Похоже, вам надо прилечь – Хью приблизился к койке и уложил Клер на матрас.

Как только голова ее коснулась подушки, он выпрямился и, посмотрев на нее с жалобной улыбкой, схватился за бок.

– Ребра болят? – спросила она и почувствовала угрызения совести, вспомнив о том, как ночью его ударила.

– Пустяки.

Он опустил руку и отвернулся. Клер закрыла глаза. Ей действительно надо было немного полежать, чтобы собраться с силами.

– Вот. – На лоб ей легла холодная влажная тряпка Клер открыла глаза и обнаружила, что над ней склоняется Хью, прижимающий колбу полотенце, сложенное аккуратным прямоугольником. Головокружение стало проходить, и Клер едва заметно улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она. – Вот видите, я же говорила, что вы можете быть очень милым.

Он что-то пробурчал и присел на край койки.

– На вашем месте я бы на это не очень рассчитывал. – Их взгляды встретились, и Клер вдруг необыкновенно остро ощутила его близость. Он был так близко, что она видела короткий порез у него на подбородке, оставленный при бритье, и чувствовала исходивший от него запах мыла. – Думаю, вы могли бы повернуться, чтобы я застегнул на вашем платье пуговицы. Мы должны приготовиться к выходу.

– Вы не должны застегивать мне платье! – с возмущением воскликнула Клер.

Казалось, он удивился.

– Но почему?

– Потому, – твердо ответила она. Ее воспитание, ее понятия о приличиях буквально вопили: «Джентльмены никогда не застегивают дамам платья! Такого никогда не бывало!»

Он снова нахмурился:

– Опять это ваше «потому»? Позвольте вам сказать, моя девочка, еще немного – и вы доведете меня до безумия. А теперь не будьте смешной, поворачивайтесь, если только не хотите оставаться на корабле до седых волос.

Клер поняла, что придется подчиниться, и повернулась, придерживая влажную юбку. Он застегнул оставшиеся пуговицы так же ловко и проворно, как надевал на нее туфли. То, что мужчина застегивал ей платье, конечно же, шокировало; но с тех пор, как ее вытащили из кареты, произошло множество еще более шокирующих вещей, так что пуговицы – это сущая безделица. Как бы то ни было, Хью ей помог, и следовало быть благодарной за помощь.

– Вам лучше? – Он осторожно перевернул ее и заглянул ей в глаза.

– Нет. – Клер сказала это так убежденно, что он засмеялся. Она снова положила на лоб полотенце как единственную надежду на спасение, но оно уже согрелось и не принесло облегчения. Впрочем, сейчас она чувствовала себя уже не так плохо – просто боялась, что позывы тошноты снова вернутся.

– А выглядите вы гораздо лучше. Теперь на вашем не просто интересная бледность. А были белая, как брюхо змеи.

Она поморщилась:

– Льстец.

Он усмехнулся и добавил: