Ронуин. Та в полном восторге гладила животное, пока глаза у него не закрылись от удовольствия.

— Его зовут Флинт, — пояснил Рейф. — И до сих пор он не слишком ластился к посторонним. Всегда был себе на уме.

— Значит, ждал меня, — решила Ронуин, и Флинт, словно соглашаясь, открыл глаза и залаял.

Они дружно рассмеялись.

— Значит, ты любишь собак? — спросил Рейф.

— В Ситроле было несколько, да и в Хейвне тоже, но никто не любил меня так, как этот очаровательный малыш.

Флинт сполз на пол и мирно улегся у ее ног.

— Видно, собирается защищать тебя до последней капли крови, — серьезно заметил Рейф. — Волкодавы всегда сами выбирают себе хозяев.

Флинт последовал за ними наверх, и Рейф разрешил ему спать у огня в дневной комнате.

— Как? Не в нашей спальне? — пошутила Ронуин.

— Знаю я его — сначала примостится на полу, а к утру вытолкает меня из собственной кровати. Не думай, что я не понимаю, куда он метит!

Энит помогла хозяйке умыться и раздеться и расстелила свой тюфяк в дневной комнате. Ронуин легла в большую кровать с темно-зеленым пологом и, повернувшись на бок, с замиранием сердца стала ждать, когда Рейф присоединится к ней. Сдержит ли он обещание?

К ее разочарованию, он и не думал прикасаться к ней, а проснувшись утром, она увидела, что его уже нет рядом.

После завтрака Браун ознакомил ее с поместьем. Здесь дел было куда меньше, чем в замке, но кое- какие сезонные работы велись под присмотром хозяйки.

— Почти все годовые запасы сделаны, — сообщил Браун. — Хотя леди Кэтрин теперь живет в Хейвне, она все же не позволила, чтобы дом брата пришел в упадок. Скоро начнем варить эль. Яблоки и груши уже собрали: остается сварить их с медом или высушить. Но самое главное — забой свиней.

— Я никогда ничего подобного не делала, — призналась Ронуин. — В Хейвне все это поручалось слугам.

— И тут их немало, госпожа, — согласился Браун, — но именно хозяйка дома должна надзирать за челядью. Вы умеете делать мази, отвары и лекарственные снадобья?

— Да, этому меня учили в аббатстве.

— Сейчас самое время искать ягоды, корни и травы, которые вам понадобятся. Позвать Энит с корзинкой?

— Да, конечно, — кивнула она. Проклятие! Она совсем забыла, что это такое — управлять домом. В Хейвне пришлось провести совсем мало времени, а в гареме женщинам не дозволялось поднимать ничего тяжелее чашки. Целыми днями они лежали на подушках, сплетничали и прихорашивались, готовясь к посещениям халифа. А ведь в Англии ее обязанности так часто зависели от времени года! Если они хотят пережить зиму, нужно горы свернуть, тем более что зимы здесь очень холодные.

Сентябрь и октябрь пролетели как на крыльях. Эль был сварен и залит в бочонки. Фрукты либо высушили, либо сохраняли в кувшинах с медом и вином. Ронуин очень обрадовалась, когда муж пригласил ее поохотиться. За три недели они успели добыть несколько оленей и множество дичи; туши теперь висели в кладовой. Ронуин купила бочонок трески и велела слугам засолить рыбу.

11 ноября, в день Святого Мартина, они зажарили гуся.

На праздник приехали Эдвард с женой. Эдварду не терпелось сообщить кузену и бывшей супруге, что Кэтрин снова затяжелела и ждет ребенка следующим летом.

— Ты не должна так часто рожать, — пожурила золовку Ронуин. — Ребенок появится лишь через тринадцать месяцев после первого! После родов обратись к матери Энит. Она даст тебе средство от зачатия.

— Но это запрещено церковью, — благочестиво возразила Кэтрин. — Эдвард очень рассердится, если узнает о чем-то подобном.

— А если ты слишком рано сойдешь в могилу? На кого покинешь детей? На злую мачеху? Пойми, Кэтрин, я тебе добра желаю, да и Рейф наверняка согласился бы со мной.

— Рейф не имеет права указывать мне, что делать! — вспылила Кэтрин.

— А Эдвард имеет?

— Он мой муж, — стояла на своем Кэтрин.

— О чем вы так горячо спорили? — поинтересовался Рейф после отъезда гостей.

— Кэтрин, конечно, милая женщина, но не слишком умна, — отрезала Ронуин и передала свой разговор с золовкой Рейф озабоченно нахмурился.

— Я поговорю с ней, — пообещал он.

— Не стоит — все равно не послушает. Пусть лучше мать Энит поговорит со своей младшей дочерью, служанкой Кэтрин. Они сумеют защитить ее от собственной глупости.

— Ты хорошая жена, — похвалил Рейф.

— Еще нет, но намереваюсь ею стать, обещаю. Скоро я буду лучшей женой, которую ты когда-либо надеялся иметь, Рейф де Боло.

В зале царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих поленьев и негромким похрапыванием Флинта. Слуги исчезли час назад, убрав со стола остатки ужина. За окнами бушевала зимняя вьюга: ветер зловеще завывал в трубах, ставни при каждом новом порыве жалобно дребезжали. Ронуин и Рейф, сидя у очага, играли в шахматы. Оба в мастерстве не уступали друг другу, и этот поединок был лишь отголоском другой — молчаливой нескончаемой — битвы характеров.

Рассеянно играя деревянной пешкой, Ронуин обдумывала следующий ход.

— Как по-твоему, буран стихнет до утра? — спросила она, двигая королеву.

Рейф сосредоточенно изучал расположение фигур на доске.

— Нет, жена, уж больно свирепая буря, даже для Шропшира. Возможно, к завтрашнему вечеру и уляжется, но не раньше. Шах!

Такого она не ожидала и с легким раздражением сняла, ; своего ферзя с доски.

— Сдаешься, жена? — засмеялся Рейф.

Ронуин попыталась найти выход, но, поняв, что ее положение безнадежно, вздохнула.

— Похоже на то. Что потребуешь в награду?

— Поцелуй, — решил Рейф. — Только в губы.

Настала очередь Ронуин смеяться:

— Я и не ожидала, что ты будешь почтительно прикладываться к ручке, господин мой. Подойди и получи свой приз.

Она нерешительно поднялась, а Рейф, отодвинув свой стул, шагнул к ней и заключил в объятия. Серебристо-голубые глаза вопросительно смотрели ей в лицо, и Ронуин, к собственной досаде, покраснела. И все потому, что до этой минуты ей нечем было ответить ему. Но сейчас…

Она притянула к себе его голову, чтобы дать ответ, которого он ждал едва ли не пять месяцев. Губы их встретились в нежном, но коротком лобзании.

— Ты уверена, жена? — выдохнул он.

Ронуин кивнула.

— Только так мы узнаем друг друга по-настоящему, — ответила она. — Мы и без того слишком медлили.

— Да, — кивнул он и, подхватив ее, понес наверх, в спальню, мимо растерявшейся Энит. Захлопнув дверь, он поставил жену на пол, разжал руки и прильнул к ее ладони. Оба молчали.

Ронуин отстранилась, сняла пояс, отложила в сторону и, не отводя глаз от мужа, взялась за подол платья. Оставшись в одной камизе, она села на стул и протянула мужу ногу. Рейф встал на колени, медленно снял мягкую туфельку, распутал подвязку, скатал чулок и прильнул губами к изящной стопе.

Губы скользили все выше, пока не остановились на внутренней стороне бедра.

— М-м-м… — пробормотала Ронуин, зажмурившись, — как приятно…

Вторая нога удостоилась таких же ласк, но на этот раз он поднял ее камизу и раздвинул стройные бедра.