Эдуардом. Я говорил ему, что ты жива, всем сердцем ощущал это, но он и слушать меня не захотел. Теперь мой долг — вернуть тебя в Хейвн-Касл. Я сделаю то, на что оказался неспособен твой прекрасный рыцарь, — привезу тебя домой.

Глаза Ронуин наполнились слезами.

— Ты настоящий мужчина, — шепнула она.

— Да, — кивнул ей брат. — А теперь — в путь. Знаешь, какой сегодня день? Сочельник! Если повезет, будем дома к Иванову дню.

Они довольно быстро добрались до побережья Туниса, а оттуда корабль доставил их в порт Кальяри на острове Сардиния. Проведя там несколько недель, они нашли судно, отплывавшее в Эг-Морт. Поскольку стояла зима и путешествие по морю было небезопасным, они решили верхом отправиться в Кале, а потом пересечь пролив. Лошадей купили смирных и выносливых, не отличавшихся ни породой, ни красотой.

На таких вряд ли кто польстится, если не брать в расчет самых отчаявшихся бедняг.

Арабскую одежду удалось сменять на более подходящие облачения. Ронуин достались шоссы и туника, доходившая до щиколоток. На дорогах свирепствовали разбойники, поэтому путники старались не искушать судьбу и присоединялись то к торговому обозу, то к свите знатного дворянина, оплачивая проезд пением и игрой. Прошло немало времени, прежде чем они оказались на побережье Франции. Однако в мае они уже были в Кале и без труда нашли места на судне, готовящемся переплыть пролив. Продав лошадей, они заплатили капитану и на следующий день прибыли в Дувр. Там. снова приобрели коней для предстоящей поездки и повернули их сначала на север, а потом на запад. Путешествовали они по-прежнему в обличье музыкантов, хотя в Вустере Ронуин послала брата на ярмарку за красивым нарядом. Даже он понимал, что она не может появиться в Хейвн-Касле в шоссах и с коричневой физиономией. С волос краска давно сошла, и они снова отросли до плеч. А вот сок ореховой кожуры, которым она была вымазана с ног до головы, хотя и поблек, но кожа все равно казалась желтоватой. Накануне приезда в Хейвн они остановились у ручья, и Ронуин вымылась — впервые за все это время, — старательно оттирая лицо и руки намыленной тряпкой. Конечно, горячая вода наверняка сотворила бы чудо, но Ронуин была лишена любых удобств. Завтра она первым делом прикажет нагреть воды и целый час просидит в лохани.

Утром она переоделась в платье из темно-синего бархата, с коттом из голубого шелка, со шнуровкой по бокам и единственной завязкой у выреза. Талию перехватывал скрученный шелковый жгут. С простого тонкого венчика из такого же шелка свисала призрачная вуаль.

Не доезжая до Хейвна, Глинн остановил лошадь:

— Здесь я покидаю вас, сестра. От и Дьюи проводят тебя домой.

— А почему ты не поедешь с нами? — удивилась она.

— Рейф де Боло не знает, кто я на самом деле. Я наговорил ему всяких небылиц относительно того, что уезжаю во Францию, чтобы закончить образование и принять сан. Вряд ли я смогу появиться в твоем обществе и легко все объяснить. От и Дьюи скажут, будто твой отец отправил их искать тебя и им повезло. Никому, кроме Эдварда, нет дела до того, где ты была все это время. Не отвечай ни на чьи вопросы.

— А куда ты поедешь?

— Я останусь здесь, а От и Дьюи будут сообщать мне, что творится в Хейвне. Вон в том окруженном лесом холме есть пещера, которая временно приютит меня. От знает дорогу. Поезжай и отбери у Рейфа де Боло Хейвн. Пусть убирается вместе с сестрицей. Если понадобится призвать на помощь отца, я сам к нему отправлюсь.

Стражники раскрыли рты от изумления, когда Ронуин въехала в ворота и остановила во дворе коня. Первым, кого она увидела, оказался отец Джон. Бедняга побледнел и перекрестился.

— Покойся с миром, призрак, — дрожащим голосом прошептал он.

— Это я, Ронуин! Я наконец вернулась домой! — воскликнула она.

— Господи, помилуй нас грешных! — Священник никак не мог опомниться. — Пойдемте со мной, госпожа, мне нужно многое вам рассказать.

— Все в свое время, добрый отче, все в свое время. А пока я пойду в зал.

Она поспешила к замку, и священнику пришлось попотеть, чтобы угнаться за ней. Несчастный в отчаянии вздымал руки к небу, но спорить не осмеливался. Ступив в зал, Ронуин заметила Энит и окликнула ее. Та подняла глаза и, увидев прежнюю хозяйку, пронзительно закричала и упала без чувств.

Остальные слуги в страхе столпились в углу.

— Да что это с ними? — удивилась Ронуин.

— Разве вы не знаете, что все они уверены в вашей кончине? Господин послал письмо мне и своему кузену, когда вы исчезли. Когда он вернулся из Святой Земли один, мы уверились в том, что это правда, госпожа.

— Эдвард здесь? В Хейвне? Где? В наших покоях? ахнула Ронуин и, выбежав из зала, взлетела по лестнице.

Священник помчался за ней.

— Госпожа! Госпожа! Подождите! Вы не все знаете! так громко завопил он, что Ронуин остановилась.

— Что я должна знать?

— Лорд Эдвард женат, — объявил отец Джон.

— Знаю. Он мой муж, — усмехнулась Ронуин.

— Нет, госпожа. Он муж госпожи Кэтрин, — печально вздохнул священник.

— Разве многоженство не запрещено церковью? — рассердилась она. Сердце ее тоскливо сжалось.

— Вас объявили мертвой, госпожа Ронуин, — объяснил отец Джон, уводя ее в зал.

— Эдвард не слишком долго скорбел по мне, не так ли? — с горечью заметила она.

— Но вас нигде не могли найти. Все уверяли, что вы мертвы. Наш господин, хоть и присоединился к принцу Эдуарду в Акре, все же никак не смог оправиться от своей болезни. Принц отослал его домой прошлым летом. По требованию господина церковь и суд объявили вас мертвой, предоставив ему свободу жениться во второй раз. Он уже не мальчик, госпожа, и нуждается в наследниках.

— Отец, мне сказали, что у нас гостья? — спросила Кэтрин де Боло, входя в зал.

— Совершенно верно, госпожа, — откликнулась Ронуин, оборачиваясь. И замерла от неожиданности. Огромное чрево соперницы свидетельствовало о том, что до родов осталось совсем немного. Более чем очевидно, что новобрачные времени не теряли!

— О Боже! — прошептала Кэтрин, инстинктивно схватившись за живот. — Нам сказали, что ты погибла!

— Может, мне и вправду лучше было умереть, бросила Ронуин.

Тут в зал вбежали Эдвард и Рейф де Боло. Эдвард метнулся к Кэтрин и прижал ее к себе, словно стремясь защитить от неведомого врага. Глаза его гневно сверкнули.

— Ублюдок! — воскликнула Ронуин.

— Значит, ведьма, ты все же вернулась? Так вот, тебе здесь нет места! Убирайся! — холодно бросил он.

— В мое время гостей здесь принимали радушнее, — сухо процедила Ронуин. — Меня до глубины души тронуло, Эдвард, как глубоко и искренне ты оплакивал мою предполагаемую смерть. Любил ли ты меня когда-нибудь или просто выполнял договор между моим отцом и королем? Я отправлюсь к королю, Эдвард, ибо ты жестоко оскорбил меня и обесчестил своими поступками. Я исчезла, но доказательств моей гибели ты не получил.

— Неужели я должен был ждать всю жизнь? Ты пропала, и мы так и не сумели найти следов! И выкупа за вас с Фулком не просили. Что я мог думать? — взвился Эдвард.

— Ты и дня не страдал! — презрительно отмахнулась Ронуин. — Сразу же написал кузену и попросил руки Кэтрин!

А потом поспешил домой и обратился с просьбой к церкви и суду объявить меня мертвой. О Эдвард, я любила тебя, а ты меня предал!

— Ты не ведаешь, что такое любовь, бессердечная сука! — рассердился Эдвард. — И где же ты провела все эти месяцы?

— В гареме халифа Синнебара, — с поразительной откровенностью объяснила Ронуин. — Рашид аль-