отшутился Ульман. — Перед нашим полковником все в долгу.
Переход на Кольцо представлял собой странную смесь крепости и торговых складов. Вторая граница Ганзы начиналась за мостиками над путями: там были возведены настоящие редуты с пулеметами и даже огнеметом. А дальше, рядом с памятником — мудрого вида бронзовым бородатым мужиком с автоматом, хрупкой девушке и мечтательному парню, оба при оружии (наверное, основатели Белорусской или герои борьбы с мутантами, подумал Артем) — размещался целый гарнизон, не меньше двадцати солдат. — Это из-за Рейха, — объяснил Артему Ульман. — С фашистами так: доверяй, но проверяй. Швейцарию они, конечно, не трогали, но Францию под себя подмяли. — У меня плохо с историей, — смущенно признался Артем. — Отчим учебник так и не смог найти. Я только немного про мифы Древней Греции читал.
Мимо солдат тащилась бесконечная цепочка похожих на муравьев грузчиков с тюками за плечами: Ганза жадно всасывала в себя почти всю продукцию Сокола, Динамо и Аэропорта. Движение было хорошо налажено: по одному эскалатору носильщики спускались вниз с грузом, по другому — поднимались налегке. Третий был предназначен для остальных прохожих.
Снизу, в стеклянной будке, сидел автоматчик, следивший за эскалатором. Он еще раз проверил у Артема и Ульмана документы, и выдал им бумажки со штампом «Временная регистрация — транзит» и датой. Путь был свободен.
Эта станция тоже называлась Белорусской, но разница с ее радиальным двойником была разительной — как между разделенными при рождении близнецами, один из которых попал в царскую семью, а другого подобрал и вырастил бедняк. Все благополучие и процветание той, первой Белорусской меркло в сравнении с кольцевой станцией. Она блистала отмытыми добела стенами, интриговала замысловатой лепниной на потолке и слепила неоновыми лампами, которых на всю станцию горело всего три, но и их света хватало с избытком.
На платформе вереница грузчиков распадалась на две части: одни шли к путям сквозь арки налево, другие — направо, скидывая свои тюки в кучи и бегом возвращаясь за новыми.
У путей были сделаны две остановки: для товаров — там был установлен небольшой кран, и для пассажиров, где стояла билетная касса. Раз в пятнадцать-двадцать минут мимо станции проезжала грузовая дрезина, оборудованная своеобразным кузовом — дощатым настилом, на который грузили ящики и тюки. Помимо трех-четырех человек, стоявших за рукоятями дрезины, на каждой был еще и охранник.
PLAY Пассажирские приходили реже — Артему с Ульманом пришлось ждать больше сорока минут. Как объяснил им билетер, трамваи ждали, пока наберется достаточно людей, чтобы не гонять рабочих зря. Но само по себе обстоятельство, что где-то в метро до сих пор можно купить билет — по патрону за каждый перегон — и проехать от станции к станции, как тогда, Артема совершенно заворожило. Он даже на некоторое время позабыл обо всех своих бедах и сомнениях, а просто стоял и наблюдал за погрузкой товаров, представляя, как же прекрасна должна была быть жизнь в метро раньше, когда по путям ходили не ручные дрезины, а огромные сверкающие поезда.
— Вон ваш трамвай едет! — сообщил билетер и зазвонил в колокольчик.
К остановке подкатила большая дрезина, к которой была прицеплена вагонетка с деревянными лавками. Предъявив билеты, они уселись на свободные места. Постояв еще несколько минут и набрав недостающих пассажиров, трамвай двинулся дальше.
Половина скамеек стояла так, чтобы ездоки сидели лицом вперед, половина — назад. Артему досталось место против хода состава. Ульман сел на оставшееся место — к нему спиной. — А почему так странно сиденья расположены, в разные стороны? Неудобно ведь, — спросил Артем у своей соседки, крепкой бабки лет шестидесяти в дырявом шерстяном платке. — А как же? — всплеснула руками та. — Что же ты, туннель без присмотру оставишь? Легкомысленные вы, молодые! Вон, позавчера не слыхал, чего было? Вот такущая крыса, — бабка развела руки, сколько хватило, — выпрыгнула из межлинейника, да пассажира и утащила! — Да не крыса это была! — вмешался, обернувшись, мужичок в стеганом ватнике. — Мутан это был! На Курской, у них мутаны очень лезут… — А я говорю, крыса! Мне Нина Прокофьевна говорила, соседка моя, что я, не знаю что ли? — возмутилась бабка.
Они еще долго так спорили, но Артем к их разговору больше не прислушивался. Мысли снова вернулись к ВДНХ. Для себя он уже твердо решил, что до того, как поднимется на поверхность, чтобы вместе с Ульманом отправиться к Останкинской башне, обязательно попытается прорваться на свою родную станцию. Как убедить в этой необходимости напарника, он пока не знал. Но в его груди копошилось нехорошее предчувствие, что последняя возможность увидеть свой дом и любимых людей предоставляется ему сейчас, до того, как он поднимется наверх. И упустить ее никак нельзя — кто знает, что будет потом? Хоть сталкер и говорил, что ничего сложного в их задании нет, но сам Артем не очень-то верил, что когда- либо еще встретится с ним. Но перед тем, как он начнет свой, может быть, последний подъем вверх, он обязательно должен хоть ненадолго вернуться на ВДНХ.
Звучит-то как… В-Д-Н-Х… Мелодично, ласково. Так бы и слушал всегда, подумал Артем. Неужели правду говорил случайный знакомый на Белорусской, неужели действительно станция вот-вот падет под натиском черных, и половина ее защитников уже погибла, пытаясь предотвратить неминуемое? Сколько же он отсутствовал? Две недели? Три? Он закрыл глаза, пытаясь представить себе любимые своды, элегантные, но сдержанные линии арок, ажурную ковку медных вентиляционных решеток между ними, ряды палаток в зале: вот эта — Женькина, а сюда, поближе, его.
Дрезину мягко покачивало в такт убаюкивающему стуку колес, и Артем сам не заметил, как его потянуло в сон. Разница была тем менее заметна, что ему опять снилась ВДНХ.
…Он больше ничему не удивлялся, не прислушивался и не пытался понять. Значение его сна скрывалось не на станции, а в туннеле, он точно помнил это. Выйдя из палатки, он сразу направился к путям, спрыгнул вниз и пошел на юг, к Ботаническому саду. Кромешная темнота уже не пугала его на этот раз, страшило другое — предстоящая встреча в туннеле. Кто его ждал там? В чем был смысл этого события? Почему ему никогда не хватало смелости, чтобы выдержать до конца?
Его двойник, наконец, появился в глубине туннеля — мягкие уверенные шаги постепенно приближались, как и в предыдущие разы начисто лишая Артема его решительного настроя. Однако на этот раз он держался лучше, и, хоть колени и дрожали, Артем смог унять озноб и дотерпеть до того момента, как он поравнялся с невидимым созданием. Покрываясь холодным липким потом, сдержался и не бросился бежать, когда легчайшее колебание воздуха сказало ему, что это таинственное существо находится в считаных сантиметрах от его лица. — Не беги… Посмотри в глаза своей судьбе… — прошептал ему на ухо сухой шелестящий голос.
И тут Артем вспомнил — да как же он мог забыть об этом в прошлых кошмарах — что в кармане у него лежит зажигалка. Нашарив пластмассовый корпус, он чиркнул кремнем, готовясь увидеть того, кто с ним разговаривал.
Он онемел и почувствовал, как его ноги врастают в землю.
Рядом с ним неподвижно стоял черный. Широко открытые темные глаза без зрачков искали его взгляда.
Артем громко, что было силы, закричал.
— Маменьки грешные! — бабка держалась за сердце, тяжело дыша. — Перепугал-то как, ирод! — Вы простите. Он у нас того… Нервный, — извинялся, обернувшись, Ульман. — Что хоть ты увидел там? — из-под прикрытых опухших век бабки сквозил любопытный взгляд. — Сон… Кошмар приснился. Извините, — ответил Артем. — Сон?! Ну вы, молодые, впечатлительные, — и она снова принялась охать и ругаться.
На этот раз, как ни странно, проспал он довольно долго — пропустил даже остановку на Новослободской. И не успел Артем еще вспомнить, что же такое важное он понял в конце своего кошмара, как трамвай прибыл на Проспект Мира.
PLAY Атмосфера здесь царила совсем другая, чем на Белорусской. Делового оживления на Проспекте Мира не было и в помине. Зато сразу бросалось в глаза большое число военных — спецназовцев и офицеров с нашивками инженерных войск. С другого края платформы на путях стояли несколько охраняемых грузовых мотодрезин с загадочными ящиками, укрытыми брезентом. В зале прямо на полу сидели около полусотни кое-как одетых людей с огромными баулами, потерянно озирающиеся по сторонам. — Что здесь
