успокоился.

Все как будто окончательно утряслось после рождения Шарлотты. Слуги обожали малышку и восхищались Лидией-матерью. Лидия привыкла к английскому стилю жизни, ее хорошо принял лондонский свет. То были восемнадцать лет спокойствия.

У Лидии вырвался вздох. То время заканчивалось. Долгие годы она столь успешно хранила свои тайны, что они беспокоили ее одну, да и она сама порой забывала о них. Теперь же все тайное становилась явным. Она думала, что Лондон находится на безопасном расстоянии от Санкт-Петербурга, но, возможно, лучше было бы поселиться в Калифорнии. А если на всем свете для нее не нашлось бы тихого пристанища? Покоя больше не будет. Весь мир ее распадался. Что ее ждет впереди?

Первое же стихотворение в раскрытой книге оказалось созвучным ее переживаниям. В нем говорилось о любви и верности, о фальши и притворстве.

"Разве оно не обо мне? – думала Лидия. – Разве не я продала свою душу, выйдя замуж за Стивена, чтобы спасти из темницы Феликса? А потом всю жизнь притворялась, что я не распутная грешница. Но я именно такая! И я не единственная. Другие женщины чувствуют то же самое. Иначе почему виконтесса и Чарли Стотт пожелали иметь смежные спальни, гостя у нас? И отчего это леди Джирард, говоря о них, подмигивала, будто не понимая, какие эмоции их обуревают. Если бы во мне было чуть больше чувственности, возможно, Стивен чаще приходил бы в мою спальню, и у нас появился бы сын. Лидия вновь вздохнула.

– Даю за них пенни, – сказал Стивен.

– Что такое?

– Даю пенни, за твои мысли.

Лидия улыбнулась.

– Никогда не выучу этих английских выражений. Такого я еще не встречала.

– Никогда не поздно учиться. Оно означает: «Скажи мне, о чем ты думаешь».

– Я думала о том, что после твоей смерти Уолденхолл отойдет сыну Джорджа.

– Да, если у нас не будет сына.

Она взглянула на его лицо: яркие голубые глаза, аккуратная серая бородка. Сейчас он повязал голубой галстук в белую крапинку.

– Неужели слишком поздно? – спросил он.

– Не знаю, – задумчиво ответила она. Про себя же решила: «Это зависит от того, что теперь выкинет Шарлотта».

– Нам надо постараться, – промолвил Стивен.

Беседа приняла неожиданно откровенный оборот: Стивен, видимо, почувствовал, что ей хочется открытости. Встав с кресла, она подошла и встала за его спиной. На его макушке она заметила небольшую лысину. Когда же она там появилась?

– Ты прав, – проговорила она. – Нам надо постараться.

С этими словами она наклонилась и поцеловала его лоб, затем, поддавшись внезапному порыву, в губы. Он закрыл глаза.

Через секунду она отстранилась. Они редко позволяли себе подобные нежности днем, ведь вокруг всегда было полно слуг. Она подумала: «Почему мы так живем, ведь это не делает нас счастливыми?»

– Я действительно люблю тебя, – прошептала она. Он улыбнулся.

– Я знаю.

Вдруг она почувствовала, что больше не вынесет этого.

– Мне надо пойти переодеться к обеду до того, как приедет Безил Томсон, – сказала она.

Он кивнул.

Выходя из комнаты, она ощущала на себе его взгляд. Поднимаясь к себе наверх, все время думала, остался ли у них со Стивеном хоть один шанс быть счастливыми.

Она вошла в спальню, держа в руке томик стихов. Положила его на столик. Теперь все зависит от Шарлотты. Лидии необходимо поговорить с ней. В конце концов, можно говорить и о самом трудном, если набраться мужества. Да и что теперь терять? Не решив еще точно, что именно скажет дочери, она направилась в комнату Шарлотты, расположенную этажом выше.

Она бесшумно шла по ковру. Дойдя до верхней площадки лестницы, всмотрелась вглубь коридора. Увидела, как Шарлотта исчезла за дверью старой детской. Хотела было ее окликнуть, но передумала. Что такое несла Шарлотта? Очень похоже на блюдо с сэндвичами и стакан молока.

Удивленная, Лидия вошла в спальню дочери. На столике увидела поднос, который утром несла горничная. Ни ветчины, ни хлеба на нем не было. Зачем Шарлотте понадобилось заказывать целый поднос с едой, затем готовить сэндвичи и есть их в старой детской? В ней, насколько знала Лидия, ничего не было, кроме зачехленной мебели. Неужели Шарлотта так переживала за происходящее, что ей потребовалось уединиться в этом уютном мирке далекого детства?

Лидия решила все выяснить. Она чувствовала некоторую неловкость оттого, что собиралась вторгнуться в сугубо личный ритуал Шарлотты, каким бы он ни был, но подумала: «Ведь это мой дом, моя дочь, и я должна знать, что происходит. Возможно, это нас как-то сблизит и поможет мне сказать то, что так необходимо сказать».

Итак, она вышла из спальни Шарлотты в коридор и вошла в детскую.

Но Шарлотты там не было.

Лидия осмотрелась вокруг. Вот старый конь-качалка с ушами, торчащими под пыльным чехлом. Через открытую дверь она увидела классную комнату с картами и детскими рисунками на стенах. Другая дверь вела в спальню: там тоже ничего не было, кроме прикрытой от пыли мебели. «Понадобится ли это снова когда-нибудь? – подумала Лидия. – Появятся ли у нас няньки, пеленки, крошечные одежки, а потом воспитательница, игрушечные солдатики и тетрадки, испачканные чернилами, исписанные корявым детским почерком?»

Но где же Шарлотта?

Дверь в чуланчик была открыта. Внезапно Лидию осенило: ну, конечно! Вот где пряталась Шарлотта! Она ведь думала, что никто и не подозревает об этой маленькой комнатке, куда она сбегала после шалостей. Она натаскала туда всяких вещичек со всего дома, и все делали вид, что не понимают, куда что подевалось. Лидия проявила редкую для нее снисходительность, позволив Шарлотте иметь такое убежище и запретив Марье «обнаруживать» его. Ведь Лидия сама иногда искала уединения в оранжерее и понимала, как важно иметь уголок, недоступный другим.

Значит, Шарлотта по-прежнему пользовалась этой комнаткой! Лидия подошла поближе, хотя теперь ей еще меньше хотелось нарушать уединение Шарлотты, но искушение было уж слишком сильным. «Все же, не стоит ей мешать», – подумала Лидия.

И тут она услышала голоса. Неужели Шарлотта разговаривала сама с собой?

Лидия прислушалась.

Разговаривала по-русски?

Прозвучал и другой голос, голос мужчины, что-то тихо отвечавший по-русски; голос подобный нежной ласке, голос, заставивший Лидию затрепетать.

То был Феликс.

Лидии показалось, что она теряет сознание. Феликс! В двух шагах отсюда! Скрывающийся в Уолденхолле в то время, как полиция разыскивает его по всему графству! Скрывающийся при помощи Шарлотты.

Надо сдержаться и не закричать! Приложив ко рту руку, она прикусила ее. Ее всю трясло.

Мне надо уйти. У меня путаются мысли. Я не знаю, что делать.

Голова ее раскалывалась от боли. «Надо принять порцию лауданума», – подумала она. Эта мысль придала ей силы. Она сдержала дрожь и через минуту на цыпочках вышла из детской.

По коридору в свою комнату она почти бежала бегом. Лауданум хранился в туалетном шкафчике. Она открыла бутылочку. Держать ровно ложку была не в состоянии, поэтому глотнула прямо из пузырька. Через несколько мгновений почувствовала себя спокойней. Убрала бутылочку и ложку и закрыла шкафчик. По мере того, как ее нервы приходили в норму, ею овладевало ощущение тихого довольства. Головная боль уменьшилась. Теперь какое-то время она не будет ни о чем переживать. Подошла к гардеробу, открыла