– Спасибо, – улыбнулась Лидия. Он и сам выглядел очень неплохо, подумалось ей, в своем сером сюртуке с серебристым галстуком. Это так шло к серебристой седине его бороды. Мы могли бы быть так счастливы, ты и я... Внезапно ей захотелось поцеловать его в щеку. Она оглянулась вокруг: у бара лакей наливал шерри. Ей следовало сдерживаться. Она села и взяла бокал из рук слуги. – Как выглядит Алекс?

– Почти так же, как и всегда, – ответил Стивен. – Ты сама увидишь, он сейчас спустится. А как обстоит дело с платьем Шарлотты?

– Оно прелестно. Но меня беспокоит ее отношение. Сейчас она совершенно не желает ничего принимать на веру. Боюсь, как бы она не заразилась цинизмом.

Стивен отмахнулся.

– Подожди, пока какой-нибудь красавец-гвардеец не начнет ухаживать за ней. Тогда ее отношение быстро изменится.

Это замечание раздосадовало Лидию, в нем как бы намекалось, что все девушки рабыни своей романтической природы. Стивен всегда говорил подобное, когда не хотел во что-то вникать. Из-за этого он становился похож на добродушного, пустоголового сельского сквайра, каким он вовсе не был. Но он был уверен, что Шарлотта ничем не отличалась от других восемнадцатилетних девиц и не желал ничего слышать. Лидия же знала, что в характере Шарлотты есть нечто неуправляемое, неанглийское, и что это следует подавлять.

Хотя это не поддавалось логике, но Лидия испытывала к Алексу чувство враждебности, и все из-за Шарлотты. Его вины в том не было, но он символизировал Санкт-Петербург, опасность прошлого. Нервно поежившись в кресле, она поймала на себе внимательный взгляд Стивена.

– Не может быть, чтобы ты нервничала из-за встречи с маленьким Алексом.

– Русские такие непредсказуемые, – пожала она плечами.

– Он не особенно русский.

Она улыбнулась мужу, но миг интимности прошел, и теперь в ее сердце осталась лишь обычная сдержанная привязанность.

Дверь открылась. Спокойнее, – приказала себе Лидия.

Вошел Алекс.

– Тетушка Лидия, – произнес он и склонился к ее руке.

– Добрый вечер, Алексей Андреевич, – ответила она официальным тоном. Затем, смягчившись, добавила: – О, да ты по-прежнему выглядишь на восемнадцать лет.

– Как бы я желал этого, – сказал он, и глаза его заблестели.

Она стала расспрашивать его о путешествии. Пока он отвечал, она поймала себя на том, что удивляется, отчего он все еще не женат. Он обладал титулом, который сам по себе способен был сразить любую девушку, не говоря уж об их матерях, помимо этого был поразительно красив и необычайно богат. Не сомневаюсь, что он разбил-таки порядочно сердец, подумала она.

– Ваши брат и сестра шлют вам свою любовь, – продолжал Алекс, – и просят молиться за них. – Он нахмурился. – В Петербурге сейчас неспокойно. Город стал совсем другим.

– До нас дошли слухи об этом монахе, – сказал Стивен.

– Распутине. Императрица верит, что его устами говорит Бог, а она ведь имеет очень большое влияние на царя. Но Распутин – это всего лишь симптом. Беспрерывно происходят забастовки, и даже бунты. Люди больше не верят в божественность монархии.

– Так что же делать? – спросил Стивен.

Алекс вздохнул.

– Все. Нам нужны производительные фермы, побольше заводов, настоящий, как в Англии, парламент, земельная реформа, профсоюзы, свобода слова...

– На вашем месте я бы не спешил с профсоюзами, – сказал Стивен.

– Может быть. И все-таки, Россия должна каким-то образом вступить в двадцатый век. Либо это сделаем мы, аристократия, либо это сделают простые люди, уничтожив нас при этом.

Лидии показалось, что в его словах звучало больше радикализма, чем у самих радикалов. Как должна была измениться ситуация на родине, если уже князь рассуждал подобным образом! Сестра ее, Татьяна, мать Алекса, писала в своих письмах о «беспорядках», но в них и намека не было о возможной опасности для дворянства. Но, к слову сказать, Алекс больше походил на своего отца, старого князя Орлова, политика с ног до головы. Будь тот жив, он говорил бы точно так же.

Стивен проговорил:

– Знаешь ли, есть ведь и третий вариант, при котором и аристократия, и народ могут объединиться.

Алекс улыбнулся, будто догадываясь, что сейчас последует.

– И каков же он?

– Война.

Алекс с серьезным видом согласно кивнул. Они и думают одинаково, рассудила Лидия; Алекс всегда уважал Стивена; после смерти старого князя Стивен был ему почти что отцом.

Вошла Шарлотта, и Лидия изумленно уставилась на нее. На дочери было платье, которое Лидия никогда не видела, платье из кремового кружева на шелковой, шоколадного цвета, подкладке. Сама Лидия никогда бы не выбрала такого – оно было слишком заметным – но не было сомнений, что Шарлотта в нем выглядела восхитительно. Где же она купила его? – подивилась Лидия. И с каких это пор она стала покупать себе туалеты, не советуясь со мной? Кто подсказал ей, что эти цвета подчеркивают ее темные волосы и карие глаза? Может быть, она даже и подкрасилась? А почему на ней нет корсета?

Стивен тоже смотрел во все глаза. Лидия заметила, что он даже встал, и чуть не расхохоталась. Вот таким драматическим способом он признал, что дочь его стала взрослой, и самое смешное, что сделано это было совершенно непроизвольно. В следующую же секунду он почувствует себя глупцом и поймет, что вставать всякий раз, когда его дочь входит в комнату, в его собственном доме будет непозволительной учтивостью.

Впечатление, произведенное ею на Алекса, было еще сильнее. Он вскочил на ноги, пролил шерри и густо покраснел. Лидия подумала: ба, да он робок! Он переложил бокал с капающим шерри из правой руки в левую, так что теперь не мог протянуть ей ни той, ни другой руки, да так и остался стоять в полной беспомощности. Момент был неловкий, так как прежде, чем приветствовать Шарлотту, ему необходимо было собраться с духом, но он явно намеревался приветствовать ее еще до того, как соберется. Лидия уже приготовилась произнести какое-то нелепое замечание, чтобы как-нибудь заполнить паузу, но тут уж Шарлотта перехватила инициативу.

Вынув шелковый платок из нагрудного кармана Алекса, она вытерла ему правую руку и одновременно проговорила по-русски: Здравствуйте, Алексей Андреевич. Затем пожала его теперь уже сухую ладонь, взяла бокал из его левой руки, вытерла его, вытерла ему левую руку, возвратила бокал, засунула платок обратно ему в карман и заставила сесть. Усевшись рядом, сказала:

– Ну а теперь, когда вы больше не станете проливать шерри, расскажите мне о Дягилеве. Говорят, он странный человек. Вы знакомы с ним?

Алекс улыбнулся:

– Да, знаком.

По мере того, как Алекс углублялся в рассказ, Лидия про себя восхищалась дочерью. Шарлотта справилась с неловкой ситуацией безо всяких колебаний и сразу же задала вопрос, наверняка обдуманный ею заранее, который заставил Орлова забыть свое смущение. И все это она сделала с такой непринужденностью, будто уже лет двадцать вращалась в свете. Где же она научилась такой уверенности?

Лидия перехватила взгляд мужа. Он тоже заметил умелость поведения Шарлотты и теперь в порыве отцовской гордости не мог сдержать широкой улыбки.

Расхаживая взад и вперед по парку Сент-Джеймса, Феликс обдумывал только что увиденное. Время от времени он бросал через дорогу взгляд на изящный белый фасад особняка Уолденов, поднимавшийся над стенкой переднего дворика подобно благородной голове над крахмальным воротничком. «Им кажется, они там в безопасности», – подумал он.