Он никогда не убьет Сузи, но Ясифа Хассана – совсем другое дело.

Если и может быть враг у человека, то таковым для него стал Хассан. Он любил Эйлу только для того, чтобы увидеть, как ее страстно обнимает Хассан. А теперь он полюбил Сузи только для того, чтобы узнать – ее соблазнил все тот же старый соперник. И Хассан использовал Сузи в кампании, направленной на то, чтобы лишить Дикштейна родины.

О, да, он убьет Хассана и сделает это голыми руками, если ему представится такой случай. И других. Эта мысль заставила его воспрять из глубин отчаяния, которое переросло в ярость: он жаждал услышать, как трещат кости, он жаждал видеть, как корчатся тела, он жаждал обонять запах страха и порохового дыма, он жаждал, чтобы вокруг него торжествовала смерть.

Борг предположил, что они могут подвергнуться нападению в море. Дикштейн стоял, вцепившись в поручень, пока судно прокладывало себе путь в штормовом море; мгновенный порыв ветра ожег его лицо холодом, дождь усилился; и он подумал – быть по сему, а затем крикнул навстречу ветру: «Пусть они приходят – пусть эти ублюдки приходят!»

Хассан не собирался возвращаться в Каир – ни сейчас, ни потом.

Возбуждение переполняло его, когда самолет поднялся из Палермо. Он чуть не раскололся, но ему удалось снова перехитрить Ростова! Он с трудом поверил собственным ушам, когда Ростов сказал ему: «Пошел вон с глаз моих». Он был уверен, что его заставят силой оказаться на борту «Карлы» и, соответственно, он не сможет принять участие в операции федаинов. Но Ростов, наконец, поверил, что Хассан просто полон чрезмерного энтузиазма, импульсивен и неопытен. Ему не могло прийти в голову, что Хассан способен на предательство. И в самом деле, с чего бы? Если бы Ростов испытывал к нему подозрение, он мог бы предположить, что Хассан работает на израильтян, в то время как существовала и другая сторона – палестинцы, которая никогда еще не появлялась на сцене.

Все прошло просто потрясающе. Умный, надменный, покровительственный полковник Ростов и вся мощь знаменитого КГБ были обмануты жалким палестинским беженцем, человеком, который в их глазах являл собой полное ничтожество.

Но это далеко не конец. Ему еще предстояло присоединиться к федаинам.

После Палермо он оказался в Риме, где попытался сесть на самолет до Аннабы или Константины, что располагались рядом с алжирским побережьем. Но рейс был только до Туниса, куда он и направился.

Там он нашел молодого водителя такси с новеньким «Рено» и потряс перед его лицом такой пачкой долларов, которые тот зарабатывал за год. На такси он одолел сто миль по Тунису, пересек границу Алжира и высадился у маленькой рыбацкой деревушки, лежащей на берегу естественной гавани.

Один из федаинов уже ждал его. Хассан нашел его на берегу, где он сидел под опрокинутой лодкой, спасаясь от дождя. Втроем они разместились в лодке и отвалили от берега.

К концу дня на море поднялось волнение. Хассан, не обладавший морским опытом, волновался, что лодка может зачерпнуть бортом воду, но рыбак лишь весело скалился.

Путешествие заняло у них больше получаса. Когда шлюпка стукнулась о высокий борт судна, Хассан ощутил прилив восторга. Корабль… у них есть корабль.

Он вскарабкался на борт, пока сопровождающий расплачивался с рыбаком. Махмуд ждал его на палубе. Они обнялись, и Хассан сказал:

– Мы должны немедленно поднимать якорь – события развиваются очень быстро.

– Пошли на мостик.

Хассан последовал за Махмудом. Судно было небольшим каботажником, примерно в тысячу тонн водоизмещением, относительно новое и в хорошем состоянии. Оно выглядело ухоженным, и на палубе не громоздилось ничего лишнего. Один люк вел в трюм. Судно предназначалось для быстрой доставки небольших грузов в местные порты Северной Африки.

Несколько секунд, озираясь, они постояли на корме.

– Как раз то, что нам нужно, – весело сказал Хассан.

– Мы переименовали его в «Наблус», – сообщил ему Махмуд. – Первый корабль палестинского военно-морского флота.

Хассан почувствовал, как глаза наполняются слезами.

Они поднялись по трапу.

– Я приобрел его, – пояснил Махмуд, – у ливанского бизнесмена, который хотел спасти душу и отмаливал грехи.

Рулевая рубка была небольшой и тесной. В ней был только один серьезный недостаток: не хватало радара. Многие из таких небольших судов обходятся без него, и не было времени приобретать и монтировать его.

Махмуд представил капитана, тоже ливийца – вместе с судном бизнесмен предоставил и команду, потому что никто из федаинов не обладал морским опытом. Капитан отдал приказ поднимать якорь и включить главный двигатель.

Пока Хассан рассказывал, что ему удалось узнать в Сицилии, трое мужчин разглядывали карту.

– «Штромберг» оставил южный берег Сицилии сегодня в полдень. Прошлой ночью «Копарелли» прошел Гибралтар, направляясь в сторону Генуи. Оба судна одной серии, у них одна и та же предельная скорость, так что они могут встретиться, самое раннее, через двенадцать часов на полпути между Сицилией и Гибралтаром.

Капитан произвел кое-какие подсчеты и обратился к другой карте.

– То есть, к юго-востоку от Менорки.

– Мы должны перехватить «Копарелли» на восемь часов раньше.

Капитан провел пальцем вдоль линии курса.

– Завтра к вечеру он будет точно к югу от острова Ивиса.

– Можем ли мы оказаться там?

– Да, если не будем терять времени. Разве что будет шторм.

– Он что, ожидается?

– В один из ближайших дней, но, думаю, завтра он еще не придет.

– Отлично. Где радист?

– Здесь. Это Яаков.

Хассан повернулся к небольшому улыбающемуся человечку с желтыми от никотина зубами и сказал ему:

– На борту «Копарелли» есть русский по фамилии Тюрин, который держит связь с польским судном «Карлой». Ты должен слушать его на этой волне. – Он написал частоту. – Кроме того, на «Штромберге» есть радиомаяк, который каждые полчаса подает тридцатисекундный сигнал. Если мы будем ловить его, то, значит, «Штромберг» не обогнал нас.

Капитан стал прокладывать курс. На нижней палубе помощник поднимал команду. Махмуд дал указание одному из федаинов проверить готовность оружия. Радист стал задавать Хассану вопросы относительно радиомаяка на «Штромберге». Хассан не слушал его. Он думал: «Что бы ни случилось, мы будем овеяны славой».

Взревел двигатель судна, палуба дрогнула, нос врезался в волну, и они двинулись в путь.