— Будучи в Риме по пути из Иерусалима, я слышал рассказ о некоем Папе, которого казнили за его невыносимое высокомерие и дерзость. Черт возьми, не могу вспомнить его имени!

— Похоже, ничего другого нам не остается, как поступить так же с Томасом, — вступил в разговор архиепископ Йоркский. — Пока он жив, он будет сеять смуту повсюду — и дома, и за границей.

Уильяму показалось, что все трое заранее обдумали и обговорили, что им сказать. Он взглянул на Уолерана. И в этот момент епископ сказал:

— Сомнений нет, взывать к благопристойности Томаса — дело бесполезное.

— Молчите все! — взревел король. — Довольно, наслушался! Все, на что вы способны, — это жаловаться и скулить, вместо того чтобы оторвать свои задницы от стульев и сделать хоть что-то! — Генрих жадно глотнул из своего бокала. — Не пиво, а моча! — заорал он и резко отодвинулся от стола. Все тут же поспешили встать, а король вскочил со стула и вылетел из зала.

В наступившей тишине Уолеран произнес:

— Король высказался яснее ясного. Хватит нам раздумывать, пора что-то делать с Томасом.

Уильям Мэндвилл, граф Эссекс, сказал:

— Думаю, надо отправить посланников к архиепископу и попытаться образумить его.

— А что ты будешь делать, если он откажется прислушаться к голосу разума? — спросил Уолеран.

— Тогда нам придется арестовать его именем короля.

Несколько голосов заговорили одновременно. Собравшиеся разбились на небольшие группки: те, кто были согласны с графом Эссексом, начали обсуждать, когда следует отправиться на встречу с Томасом; Уильям заметил, что Уолеран шептался с двумя молодыми рыцарями. Епископ поймал его взгляд и кивком подозвал к себе.

— Посланники Мэндвилла ничего не добьются, — сказал он. — Томас расправится с ними одной левой.

Реджинальд Фитцурс исподлобья посмотрел на Уильяма и произнес:

— Кое-кто из нас считает, что пора принимать более решительные меры.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Уильям.

— Ты ведь слышал Энжугера.

Ричард Ле Брег, юноша лет восемнадцати, выпалил:

— Смертная казнь.

У Уильяма от этих слов похолодело в груди. Дело принимало серьезный оборот. Он вопрошающе уставился на Уолерана:

— Ты собираешься просить согласия короля?

— Этого делать не следует, — ответил за епископа Реджинальд. — Генрих не пойдет на такое заранее. — Злая ухмылка тронула его губы. — Но мы смогли бы отблагодарить его верных слуг позднее.

— Ну что, Уильям, ты с нами? — спросил молодой Ричард.

— Не знаю… — Шериф готов был принять предложение, но в то же время страх сковал его. — Мне надо подумать.

— Времени на раздумья нет, — сказал Реджинальд. — Надо немедленно отправляться в путь. Мы должны опередить Уильяма Мэндвилла и первыми прибыть в Кентербери.

Уолеран обратился к Уильяму:

— Им понадобится опытный человек, который смог бы повести их и во всех деталях составить план захвата Томаса.

Шериф горел желанием сказать «да». Удача в этом деле могла избавить его от многих затруднении; не исключено, что король вновь пожалует ему графство за добрую услугу. И все же сомнения терзали его.

— Но ведь убийство архиепископа есть страшный грех, — пробормотал он.

— Об этом не беспокойся, — сказал Уолеран, — я отпущу тебе все грехи.

Чудовищность их затеи довлела над Уильямом, подобно грозовому облаку, все время, пока убийцы- заговорщики добирались до Англии. Ни о чем другом думать он был не в состоянии; не мог ни есть, ни пить, в голове царил полнейший сумбур. В тот самый момент, когда корабль бросил якорь в Дувре, он готов был бесповоротно отказаться от затеи.

Через три дня после Рождества, к вечеру понедельника, они добрались до замка Солтвуд, в графстве Кент. Это была собственность архиепископа Кентерберийского, но за время изгнания Томаса замок захватил Ранульф де Брок и теперь отказывался возвращать его законному владельцу. Томас же в своем послании Папе жаловался, что Генрих не желает восстанавливать его в правах владения.

Ранульф вселил новые надежды в душу Уильяма.

За время вынужденного изгнания архиепископа он разорил графство точно так же, как когда-то Уильям довел свое до полного упадка, и теперь готов был на все, лишь бы остаться здесь хозяином и творить все, что вздумается. Возможность покончить с Томасом вызвала у него необычайное воодушевление, он сразу согласился принять участие в убийстве и, не откладывая, с большой охотою принялся обсуждать детали коварного плана.

Решимость Ранульфа рассеяла суеверный страх, плотной пеленой окутавший Уильяма. Тот вновь и вновь стал с упоением представлять себе свое возвращение к власти в родном графстве.

Всю ночь они, не сомкнув глаз, вели жаркие споры, как лучше осуществить задуманное. Ранульф ножом нацарапал на столе план церковного двора и дворца архиепископа. Все монастырские постройки располагались к северу от церкви, что было непривычно, — обычно их возводили на южной стороне, как в Кингсбридже. Дворец архиепископа стоял к северо-западу от собора. Войти в него можно было через дворик кухни. Пока велись разговоры, Ранульф разослал всадников по гарнизонам в Дувре, Рочестере и Блетчингли с приказом своим рыцарям встретить его утром на дороге в Кентербери. Ближе к рассвету заговорщики разошлись вздремнуть часок-другой.

У Уильяма после долгого путешествия страшно болели ноги. Он очень надеялся, что это предприятие станет наконец последним, и больше он ни в какие темные дела вмешиваться не будет. Скоро ему исполнится пятьдесят семь, если он правильно считал, пора было остановиться, возраст нешуточный.

Несмотря на усталость, заснуть все никак не удавалось. Сама мысль об убийстве архиепископа казалась чудовищной, хотя грех этот заранее был ему отпущен. Да и боязнь ночных кошмаров гнала сон прочь.

План нападения они продумали до мельчайших подробностей. Конечно, всякое могло случиться: в последний момент всегда что-то срывалось или шло не так, как было задумано. Главное — не теряться в непредвиденных обстоятельствах. Хотя, что бы ни произошло, опытным воинам не составит труда расправиться с горсткой монахов.

Тусклый свет серого зимнего утра едва пробивался сквозь узенькие оконца. Уильям еще немного повалялся в постели и встал. Полагалось прочесть утреннюю молитву, но ни сил, ни желания не было.

Остальные тоже поднялись рано. Все дружно позавтракали в столовой. Кроме Уильяма и Ранульфа в компании заговорщиков были Реджинальд Фитцурс, которого Уильям считал главным действующим лицом; Ричард Ле Брег, самый молодой из них; Вилли Трейси — самый старый и Хью Морвилл — наиболее титулованный.

Они надели свои доспехи, вооружились и на лошадях Ранульфа тронулись в путь. День выдался холодным, серые облака висели низко над землей; казалось, вот-вот пойдет снег. Лошади несли их по старой дороге, которую называли Каменная Улица. Часа через два с половиной к ним присоединились еще несколько рыцарей.

Сбор всех сил был назначен в аббатстве Святого Августина. Ранульф всю дорогу уверял Уильяма, что аббат — злейший враг Томаса, но шериф все же решил при встрече сказать аббату, что они собираются только арестовать архиепископа, а не убивать его. Свою главную цель они будут скрывать до последнего момента; никто, кроме Уильяма, Ранульфа и еще четырех рыцарей, не должен был знать об их истинных намерениях.

В полдень группа всадников наконец въехала на территорию аббатства. Там их уже ждали люди