Керис начала с епископа Анри, отправившись с Мерфином в Ширинг. В пути Мостник впивался глазами во всех темноволосых девушек, а когда дорога пустела, всматривался в лес. Но Лоллу мастер так и не увидел.

Епископский дворец стоял на главной площади — напротив церкви, возле Шерстяной биржи. Рынка сегодня не было, так что на площади торчал только вечный эшафот, напоминая потенциальным злоумышленникам, что им грозит в случае нарушения закона.

Дворец представлял собой довольно скромное каменное здание с залом и часовней на первом этаже, анфиладой рабочих комнат и частных покоев — на втором. Епископ Анри обставил его в стиле, который Керис для себя определила как французский. Каждая комната походила на картину. Здесь не было роскошных украшений, как в кингсбриджском дворце Филемона, изобилия ковров и драгоценных камней, напоминавших скорее разбойничий вертеп, однако глаз радовали приятные мелочи: на подоконнике отражал свет серебряный подсвечник: тускло блестел начищенный воском старинный дубовый стол; на холодном камине — весенние цветы; на стене — небольшая шпалера с изображением Давида и Ионафана.

Нынешний епископ не враг, но и не надежный союзник, беспокойно думала Керис, пока они ждали его в зале. Скорее всего Мон скажет, будто стоит выше кингсбриджских склок. Она рассуждала трезво: что бы ни решил Анри, церковник прежде всего будет преследовать собственные интересы. Он не любит Филемона, но, возможно, и не позволит этой неприязни руководить своими действиями.

Хозяин вошел, как всегда, в сопровождении Канона Клода. Они совсем не изменились. Полный Анри был чуть старше Керис, а Канон — лет на десять моложе, но оба выглядели прекрасно. Суконщица замечала, что клирики часто стареют позже знати, и полагала, что причиной тому умеренность, в которой проводят жизнь большинство священников — с некоторыми печальными исключениями. В пост, то есть по пятницам, в дни памяти святых и весь Великий пост они питаются рыбой и овощами и — по крайней мере в теории — не напиваются. Дворяне же на своих оргиях поедают горы мяса и доблестно осушают моря вина. Наверное, поэтому кожа их исходит морщинами, шелушится, спины сутулятся, а священнослужители, ведущие тихую строгую жизнь, дольше остаются бодрыми и сильными. Мерфин поздравил Анри с поставлением в сан архиепископа Монмаутского и сразу перешел к делу:

— Аббат Филемон приостановил постройку башни.

Мон без выражения, что приобретается долгим опытом, спросил:

— Причины?

— Есть предлог, и есть причина. Предлог — ошибки в чертежах.

— И какие же это якобы ошибки?

— Он утверждает, что восьмиугольный шпиль нельзя построить без опалубки. В принципе это верно, но я придумал способ.

— И этот способ?..

— Довольно прост. Ставится круглый шпиль, для которого опалубка не нужна, а затем облицовывается в форме восьмиугольника. С виду это будет восьмиугольный шпиль, но по конструкции — конус.

— Вы говорили об этом Филемону?

— Нет. Если я скажу, он найдет другой предлог.

— А истинная причина?

— Хочет вместо этого построить капеллу Марии.

— Вот оно как.

— Это часть его плана, целью которого является посвящение в высокий сан. В присутствии архиепископа Реджинальда он затронул в проповеди недопустимость анатомических вскрытий. Кроме того, дал понять королевскому советнику, что не собирается ставить препоны обложению клира налогами.

— К чему это все?

— Он хочет стать епископом Ширингским.

Анри удивленно поднял брови.

— Нужно признать, Филемон всегда обладал упорством.

— Откуда вам об этом известно? — спросил Клод.

— От Грегори Лонгфелло.

Канон посмотрел на Анри:

— Уж Грегори-то знает.

Керис показалось, что Анри с Клодом не предполагали в Филемоне такой степени честолюбия. Чтобы они оценили всю серьезность угрозы, Суконщица добавила:

— Если Филемон добьется цели, вам как архиепископу Монмаутскому придется улаживать бесконечные распри между епископом Филемоном и Кингсбриджем. Ведь известно, сколько разногласий было в прошлом.

— Еще как известно, — ответил Клод.

— Рад, что вы не отрицаете этого, — слегка поклонился Мерфин.

Словно размышляя вслух, Канон произнес:

— Нужно выдвинуть другого кандидата.

Именно на это и надеялась Керис.

— У нас он есть.

— Кто? — спросил Клод.

— Вы.

Наступила тишина. Суконщица видела, что Клоду мысль понравилась. Должен же он хоть немного завидовать Анри и беспокоиться о собственной участи, не век же ему оставаться у того в помощниках. Канон справится с обязанностями епископа, хорошо знает епархию и решил уже немало практических вопросов. Однако оба наверняка подумали о расставании. У Керис не было сомнений в характере их отношений. Но отношения эти длились уже не один десяток лет, и интуиция подсказывала ей, что грешники переживут временную разлуку. Целительница намекнула:

— Вам все равно придется работать вместе.

Клод кивнул:

— У архиепископа будет немало причин навещать Кингсбридж и Ширинг.

Анри добавил:

— А епископу Кингсбриджа частенько придется наведываться в Монмаут.

— Быть епископом большая честь, — размышлял помощник епископа. — Особенно под вашим руководством, архиепископ.

— Полагаю, это блестящая идея, — отвернулся Мон.

Мерфин добавил:

— Кингсбриджская гильдия поддержит Клода, за это я отвечаю. Но вам, архиепископ Анри, придется сделать представление королю.

— Разумеется.

— Можно кое-что предложить? — спросила Керис.

— Будьте так любезны.

— Придумайте для Филемона другое назначение. Сделайте его, ну я не знаю, архидьяконом Линкольна. Что-нибудь привлекательное, но подальше.

— Разумно, — кивнул Анри. — Если его кандидатуру выдвинуть на две должности, у него будет меньше шансов занять обе. Я буду внимательно следить за ходом дела.

Клод встал:

— Все это очень тревожно. Вы с нами отобедаете?

Вошедший слуга обратился к Керис:

— Вас там спрашивают, мистрис. Очень молодой человек, но, кажется, в большом горе.

— Проведи его, — махнул рукой Анри.

Появился мальчик лет тринадцати, в дорогой одежде, но грязный, и Суконщица догадалась, что он из знатной семьи, в которой что-то случилось.

— Вы не согласитесь сходить ко мне домой, мать Керис?