Джинджер Роджерс, при всем сходстве. Что ей могло понадобиться в Канзас-Сити, штат Миссури? Чушь какая-то… Но постойте, ведь Джинджер Роджерс родом из Миссури! Даже если это не она, то наверняка ее родственница.

Элнер шла и шла, любуясь беломраморными стенами и полами. Норму бы сюда, думала она, ей бы пришлось по вкусу. Такая чистота, что хоть с пола ешь, – совсем как нравится племяннице (правда, какой смысл в том, чтобы есть с пола, для Элнер всегда было загадкой). Немного спустя Элнер различила в глубине коридора крохотную точку, пошла навстречу, и – о чудо! – это оказался человек за письменным столом перед дверью.

– Здравствуйте! – приветливо произнесла Элнер.

– Здравствуй, здравствуй! – послышалось в ответ.

Дойдя до конца коридора и разглядев, кто перед ней, Элнер остолбенела от изумления. Да это же не кто иной, как ее младшая сестрица, мать Нормы, Ида! Живая, настоящая, вся разодетая – в лисьих мехах, в сережках, а на шее жемчуг в несколько рядов.

– Ида? – ахнула Элнер. – Ты ли это?

– Я, кто же еще. – Ида брезгливо поморщилась при виде старого клетчатого халата.

Элнер обомлела.

– Силы небесные!.. Как тебя занесло в Канзас-Сити? Мы думали, ты умерла. Господи, милая моя, мы тебе и похороны устроили, и все такое прочее!

– Знаю, – кивнула Ида.

– Но… кого же мы похоронили, если ты здесь?

Ида состроила свою излюбленную недовольную гримаску.

– Меня, разумеется, – вздохнула она. – Кстати, если помнишь, перед смертью я просила Норму не приглашать Тотт Вутен делать мне прическу. Я и телефон своего парикмахера ей оставила, и деньги вперед заплатила, – и что же Норма? Стоило мне умереть, она первым делом вызвала Тотт Вутен меня причесать!

«Боже милостивый!» – изумилась Элнер. Они с Нормой тогда решили, что Ида все равно никогда не узнает, но просчитались.

– Да ладно тебе, Ида, – попыталась оправдаться Элнер. – По мне, так вышло очень даже неплохо.

– Как же! – фыркнула Ида. – Я в жизни не делала пробор слева. А она меня выставила всем на посмешище с пробором не на ту сторону, да еще и с толстенным слоем румян. Ни дать ни взять клоун на арене цирка!

Если у Элнер и оставались сомнения, вправду ли перед ней ее сестра, то теперь они развеялись. Кто еще может так зудеть, кроме Иды?

– Полно себя изводить, Ида, – сказала она. – У Нормы не было выхода. Тотт – наша подруга, она пришла в похоронное бюро со своими инструментами. Для тебя ведь старалась. У Нормы не хватило духу обидеть ее отказом.

Иду никогда и никому не удавалось разжалобить.

– По-моему, последняя воля умершего важней любых обид.

Элнер вздохнула:

– Так и есть, но согласись, похороны удались на славу. Народу пришло больше сотни, все твои друзья из клуба садоводов…

– Тем более нужно было хорошо выглядеть. Надо было мне самой зайти к Неве в похоронное бюро и объяснить, что к чему.

– Что ж, дорогая, я так рада, что мы снова свиделись! – попробовала сменить тему Элнер.

Ида улыбнулась натянуто, все еще в обиде за испорченную прическу.

– Я тоже рада, Элнер. – И добавила: – А тебя здорово разнесло, как я погляжу.

– Есть немножко… годы берут свое.

– Пожалуй. Герта к старости тоже расплылась.

Элнер окинула взглядом беломраморный коридор.

– Ида, не пойму, что творится. Раз ты жива, что тебе стоило вернуться домой?

– Да умерла я, умерла. Здесь теперь мой дом, – сказала Ида, теребя жемчужное ожерелье.

– Где же мы? – Элнер вновь огляделась по сторонам. – И что я здесь делаю? Мне нужно в больницу, ты меня совсем запутала.

Ида хитро взглянула на Элнер.

– Ну же! Если я умерла, а ты меня видишь, – как по-твоему, к чему бы это?

Пришел черед Элнер обижаться.

– Откуда мне знать? Я с лестницы свалилась и туго соображаю, мне сейчас привиделась Джинджер Роджерс… а теперь ты говоришь, что умерла, а я тебя вижу как живую. Мне, похоже, совсем отшибло мозги – ничего не могу понять.

– Думай, Элнер, – велела Ида. – Я… И Джинджер Роджерс…

Элнер собралась с мыслями. Джинджер Роджерс давным-давно умерла, и Ида тоже; мало того, каждое Идино слово слышно без слухового аппарата! Что-то не так… И тут Элнер осенило:

– Неужто и я умерла?

– В точку!

– Я мертвая?

– Мертвее не бывает, дорогуша.

– Кошмар!.. Меня похоронили?

– Нет еще, ты всего пару минут как умерла.

– Боже мой! Неужели правда?

– Да. Между прочим, ты чуть-чуть разминулась с Эрнестом Кунитцем[2] , он вчера сюда попал.

– Эрнест Кунитц? Тот, что играл на тубе в программе Соседки Дороти?

– Он самый.

Голова у Элнер пошла кругом.

– Мне бы присесть и подумать хорошенько. – Элнер опустилась в красное кожаное кресло у двери.

Ида внезапно всполошилась:

– Ты очень расстроена, дорогая?

Глянув на сестру, Элнер покачала головой:

– Скорее удивлена.

– Как и все мы. Знаешь, что смерти не миновать, да только не веришь, что и сам умрешь.

– Я-то не сомневалась, что умру, – сказала Элнер. – Просто не думала, что так неожиданно. Хорошо, если духовку и кофейник успела выключить.

– Всем нам есть о чем жалеть, так? – многозначительно заметила Ида.

Через минуту, придя в себя и смирившись с непоправимым, Элнер подняла глаза на сестру.

– Бедняжка Норма: сначала ты, теперь я.

Ида кивнула:

– «День у каждого бывает, когда дождь не затихает»[3], как говорится.

– Верно… Надеюсь, моя смерть ее не сломит. Я ведь уже старая – значит, не такая уж это неожиданность, да?

– Совсем не то что моя смерть, всего в пятьдесят девять. Как гром среди ясного неба. Я ведь была в отличной форме, не сочти за хвастовство.

Элнер снова вздохнула:

– Лишь бы с Сонни все было хорошо. Правда, Мэкки обещал о нем позаботиться, а коты вряд ли скучают по хозяевам, им главное кормежка. – Элнер опустила глаза и продолжала: – Знаешь, Ида, странное дело: я ни капельки не чувствую, что умерла, а ты?

– Тоже. Я совсем не того ожидала. Только что была жива – и умерла, а разницы никакой. Роды и те куда больнее, уж ты мне поверь.

– Да, мне было ничуточки не больно. Честно говоря, я давно себя так хорошо не чувствовала. Правое