— У тебя была упряжь для головы. С ней мы смогли отыскать тебя, Дитрих… — Ганс оторвал кусок коры от ели и раскрошил ее между пальцами. — Насколько станет холоднее?
— Насколько холоднее?.. Скоро, вероятно, пойдет снег.
— «Снег» — это что?
— Когда потеплеет, он станет водой.
— Ах. — Ганс поразмыслил над этим. — Так сколько же будет тогда этого снега?
— Возможно, досюда. — Дитрих показал по пояс. — Но он вновь растает весной.
Какое-то время Ганс глядел на него неподвижно, словно статуя; затем, без единого слова, крэнк понесся в лес.
Дитрих направился прямиком к Манфреду и обнаружил властителя замка в птичнике. Он осматривал птиц вместе со своим сокольничим. На его руке с завязанными глазами сидела пустельга. Манфред обернулся:
— Ах, Дитрих! Эверард сказал мне, что ты бездельничаешь во Фрайбурге. Я не ждал твоего возвращения так скоро.
— Мой господин, я был пленен Фалькенштайном. Брови фон Хохвальда поползли вверх:
— В таком случае я не ждал бы твоего возвращения вовсе.
— Я был… спасен. — Дитрих бросил взгляд на сокольничего, стоявшего неподалеку.
Манфред поймал его выразительный взгляд и сказал:
— Это все, Герман. — Когда слуга ушел, он произнес: — Спасен
— Один из них явился в своей летательной упряжи и обмазал глиной оконный проем. Затем последовал раскат грома, стена обрушилась, после чего мой спаситель подхватил меня и донес сюда.
— Ха! — Манфред непроизвольно взмахнул свободной рукой. Пустельга вскрикнула и захлопала крыльями. — Громовая глина и летательная упряжь?
— Ничего сверхъестественного, — заверил его Дитрих. — Во франкские времена английский монах по имени Эйлмер приделал крылья к своим рукам и ногам и прыгнул с верхушки башни. Он пролетел по ветру на расстояние фурлонга.
Манфред скривил губы:
— Я не видел английских летунов в Кале.
— Порыв ветра и его страх перед высотой привели к тому, что Эйлмер упал на землю и переломал ноги, так что навсегда остался хромым. Он приписал свою неудачу недостатку хвостового оперения.
Манфред засмеялся:
— Ему нужны были перья на заднице? Ха-ха!
— Мой господин, со мной были и другие пленники, нуждающиеся в спасении. — Он рассказал все о караване двух евреев и серебре Габсбургов.
Манфред в задумчивости потер подбородок.
— Герцог ссудил фрайбургцам денег, чтобы выкупить назад свои вольности, которые они продали Урахам во время войны с баронами. Я подозреваю, что сокровища были платой по этому займу. Попомни мое слово, однажды Габсбурги будут владеть Брейсгау.
— Остальные пленники… Манфред отмахнулся:
— Филипп освободит их — коль скоро он забрал все, что у них было.
— Не захвати он серебро Габсбургов. Безопасность Фалькенштайна зависит от их молчания. Альбрехт может предположить, что евреи сбежали с сокровищницей.
— Коль скоро ты спасся, он ничего не выиграет от их молчания. А
— Мой господин, моток исключительно тонкой проволоки, что изготовили во Фрайбурге по моему заказу для крэнков… Фалькенштайн забрал его.
Манфред поднял свою перчатку и залюбовался на пустельгу, взъерошивая ее перья указательным пальцем.
— Какая славная птица, — сказал он. — Обрати внимание на заостренные крылья, изящный хвост и восхитительное оперение каштанового цвета. Дитрих, что ты хочешь, чтобы я сделал? Атаковал Соколиный утес ради возвращения мотка проволоки?
— Если крэнки помогут, используя громовую глину, летательную упряжь и
— Я скажу Тьерри и Максу, что нашел нового капитана, чтобы советовать мне. Почему бы крэнкам не наплевать на Соколиный утес?
— Проволока им нужна, чтобы отремонтировать свой корабль.
Манфред хмыкнул, нахмурился и погладил головку птицы, прежде чем вернуть ее на жердочку.
— Тогда эта потеря к лучшему, — сказал он, закрывая клетку. — Крэнки, должно быть, обладают массой полезных знаний, которые могут передать нам. Я буду рад, если у них появится причина задержаться у нас еще на некоторое время.
Когда Дитрих позже позвал Ганса в свой
— Тот, кого ты зовешь Гансом, сидит в донжоне Увальня, — сказал ему философ. — На его вылазку против Бурга в долине герр Увалень не отдавал приказа.
— Но он сделал это, чтобы спасти проволоку, которая вам так нужна!
— Это не имеет значения. Что значат вещи? Ртуть падает.
Алхимики связывали ртуть с планетой Меркурий, которая также была очень быстрой, и Дитрих подумал, что Скребун хочет сказать, что эта самая планета упала с неба. Но у него не было возможности это выяснить, ибо предводитель крэнковых философов завершил аудиенцию.
Дитрих сидел за столом в своем домике и накручивал ныне безмолвную «упряжь для головы» на палец, пока, наконец, не швырнул ее на столешницу. Уже три месяца прошло, как крэнки жили в лесах, и среди фрайбургцев стали распространяться невероятные слухи. А проволока, которая была нужна для полета, пропала.
В течение следующих двух недель крэнки препятствовали появлению Макса и Хильды у них в лагере. Странники вновь валили деревья, сказала ему Хильда, и разводили костры. Дитрих предположил, не надвигается ли их очередное светопреставление, как на День св. Иоанна, коль чужих не подпускают.
— Дело не в этом, — сказал Макс. — Они замышляют что-то. Мне кажется, они напуганы.
— Но чем?
— Я не знаю. Чутье солдата.
День памяти св. Катарины Александрийской[136] занялся зарей и принес с собой холод, свинцовое небо с тяжелыми облаками и дуновением пока еще не сильного ветра. Селяне, отпраздновав
После минуты благоговейного трепета дети разом закричали, и вскоре стар и млад принялись бросаться снежками и возводить снежные крепости. На другой стороне долины из замка показался отряд воинов. Дитрих подумал сначала, что они намереваются присоединиться к снежным забавам, но те повернули и замаршировали в ускоренном темпе вниз по Медвежьей долине.
Снежок ударил Дитриха в грудь. Иоахим осклабился и бросил еще один, но промахнулся.
— Вот так твои проповеди поражают некоторых людей, — крикнул Минорит, и те, что были в снежной крепости, засмеялись. Исключение составил только Лоренц, обрушивший огромную глыбу снега на голову Иоахима. Грегор, организовывавший сопротивление, принял это за сигнал к атаке, и жители деревни на
