У отца Юты были такие же глаза, как и у нее: светлые и лучистые.

— Это ваше твердое желание, господин Каргер? Я надеюсь, что в вас говорит не чувство сострадания и не любопытство.

— Нет, конечно. Я уверен в своем чувстве.

— Вы сильный, здоровый мужчина, а Юта никогда не сможет пойти с вами на танцы, не сможет водить автомобиль.

— Меня это нисколько не пугает.

И Уво рассказал доктору Гертнеру о своей юности и о своей болезни.

В 1963 году они поженились, и на следующий год унтер-лейтенант Уво Каргер снова уехал служить в полк, забрав с собою Юту. В Еснаке у них родился ребенок.

У Вебера заболели глаза от усталости. После первого дня учений четвертой батареи он вернулся в полк, чтобы вместе с Кисельбахом, Хофмайстером и Герхардом закончить писать свой доклад для партийного собрания. Расстались они в два часа ночи, а утром нужно было рано вставать. В семь часов они снова собрались у него в кабинете, чтобы еще раз обсудить доклад. Изменили несколько фраз, внесли новые цифры. У всех четверых было единое мнение, которое они и собирались высказать на собрании в пятницу.

А в четверг их мнения уже разделились.

И вот наконец долгожданное ответственное собрание.

Когда выступал Кисельбах, в зале стояла тишина, Пельцер временами кивал головой в знак согласия с докладчиком. Кисельбах остановился на результатах, которых, несмотря на сложные условия, добился личный состав. Далее следовало простое перечисление дел.

Пельцер и его сторонники сидели довольные, полагая, что это есть не что иное, как оценка полка.

Но вдруг Кисельбах переменил тон и сказал:

— Но разве мы, товарищи, можем успокоиться на достигнутых результатах? Особенно если сравнить наши успехи с требованиями, которые были предъявлены войскам, участвовавшим в маневрах в Тюрингии, и учесть современное политическое положение в Европе. Разве мы можем удовлетвориться лишь тем, что наши артиллеристы отстрелялись на «отлично»? Разве нас могут удовлетворить наши достижения в боевой и политической подготовке? Разве мы можем мириться с теми ошибками, которые у нас вскрыл новый командир полка?

Услышав эти слова, Пельцер перестал кивать головой, а с лица Хауфера мгновенно сползла улыбка. Кое-кто втянул голову в плечи, словно старался сделаться меньше.

Врайткант, сидевший слева от Вебера, схватил свою трубку, лежавшую перед ним на столе, затем оглянулся и отыскал глазами командира полка.

Харкус переводил взгляд с Кисельбаха на Вебера и обратно. Несколько раз майор тянулся к своей тетради, но тут же отдергивал руку.

Когда Кисельбах перечислял успехи, достигнутые в полку, майор хмурил брови и бросал сумрачные взгляды в сторону Вебера. Однако замполит не замечал этих взглядов командира или, быть может, не хотел замечать. Он сидел спокойно, положив руки на стол.

Кисельбах выдержал небольшую паузу, слегка откашлялся и, перевернув страницу доклада, продолжал, уже не заглядывая в текст.

— Нет, товарищи, нас такое положение устроить не может.

Хауфер листал конспект своего выступления, что-то вычеркивал и снова листал.

Пельцер сжал губы и сидел не шевелясь, не отводя взгляда от президиума.

Далее Кисельбах остановился на мероприятиях, проведенных Харкусом, дав им положительную оценку. А затем продолжал:

— Хотелось бы, чтобы товарищ Харкус со своей стороны был бы более терпелив и деликатен с людьми, в том числе и с женщинами. Командовать полком — значит руководить людьми, личным составом. Товарищ Харкус подчас проявлял нетерпеливость, что как бы парализовывало людей. Первое время, когда он вскрыл целый ряд ошибок и указал на них некоторым товарищам, которые не разделяли его точки зрения, он действовал единолично, ни разу не посоветовался с членами партийного бюро, не считал нужным информировать их о своих действиях. В такой обстановке нам было очень трудно работать. Мы, конечно, убеждены в том, что все действия майора были направлены на искоренение недостатков. Но, как мы знаем, не все добрые намерения дают положительный эффект, если они проводятся в жизнь неверными методами.

Харкус согласно кивал.

Хауфер злился, так как после такого выступления Кисельбаха он уже не мог говорить того, что у него было написано на бумаге.

Пельцер не разделял мнения секретаря партбюро, считая, что у него все было в порядке до тех пор, пока не появился Харкус. С помощью унтер- лейтенанта Заксе подполковник подготовил выступление, в котором говорилось о нарушении командиром полка норм расхода горючего и смазочных веществ. Выступить с таким заявлением должен был сам Заксе, который, как заметил Пельцер, вдруг почему-то сложил свои листочки и спрятал их в карман.

Пельцер чувствовал, что в зале постепенно растут симпатии к командиру полка. Это обеспокоило подполковника. Он понимал, что симпатии эти, видимо, родились не сейчас и не здесь. Одновременно Пельцер злился на себя за то, что он вовремя не заметил, как возникли эти симпатии.

— Вот сегодня вернулась с учения четвертая батарея, — продолжал докладчик, — а мы ничего не знаем о том, как оно прошло, но мы надеемся, что товарищ Харкус здесь скажет нам об этом.

Харкус несколько раз кивнул. Он и на самом деле собирался довольно подробно остановиться на результатах учений четвертой батареи.

— Надеюсь, товарищи коммунисты в прениях выскажут свое мнение о нашей работе, вскроют недостатки и укажут пути их устранения. — Этими словами капитан Кисельбах закончил свое выступление и, собрав бумаги, сел на место.

Аплодисментов не было.

Капитан Хофмайстер посмотрел на часы и объявил пятнадцатиминутный перерыв. Все вышли в коридор, многие закурили. Подполковник Брайткант понял, что после такого доклада собрание пойдет по правильному руслу. Закурив трубку, он подошел к Харкусу, который разговаривал с Вебером, и сказал:

— Завтра-послезавтра после маневров вернется в казармы полк, у которого вы должны перенять опыт использования новой техники. Поезжайте к ним на следующей неделе, поздравьте с успехом и посмотрите, как они живут.

— Хорошо, — ответил Харкус.

— Я позвоню туда, скажу о вас командиру полка полковнику Мошникову.

Харкус кивнул, и подполковник отошел в сторону. Подойдя к Пельцеру, Харкус спросил:

— Как вы думаете, товарищ Пельцер, кого нам назначить на место капитана Мейера?

— А почему?

— Его следует перевести в другую часть.

— Так неожиданно? Он мне об этом ничего не говорил.

— Мне он тоже не говорил, зато я ему сказал.

— Значит, Мейер, — проговорил как бы между прочим Пельцер и осуждающе покачал головой.

— Вы думаете, я охотно расстаюсь с таким офицером? Другой на его месте сам давным-давно подал бы рапорт с просьбой о переводе… Так кого же мы можем назначить на его место?

— Такого, как Мейер, мы не найдем.

— И Мейер не сразу стал хорошим. А что вы думаете о Калочеке?

Пельцер разглядывал свои руки. Калочек был одним из лучших артиллерийских техников дивизиона, но быть начальником артиллерийских мастерских — дело серьезное, тем более что Пельцер раньше и мысли не допускал, что Мейер может уйти и на его место нужно будет искать другого.

— Это что, срочно? — спросил Пельцер. — Мне необходимо подумать, кого назначить на место Калочека.

— Хорошо, подумайте до завтра.

Штокхайнер открыл дверцу машины, чтобы сесть и уехать, но на миг задержался и сказал, обращаясь к Харкусу:

— Всего хорошего, Харкус. Тебе позавидуешь.

— До свидания.

Когда дивизионная машина отъехала, Вебер спросил майора:

— Что он хотел этим сказать?

— Как я понимаю, он жалеет, что не попал в наш полк.

— Вон как! — Вебер закурил.

Дождь уже перестал. Они стояли у КПП. Вебер догадывался, что Берт поджидает Кристу. Все, кто шел с собрания, проходили мимо них. Кто-то пожал Харкусу руку и поздравил с победой. Этому примеру последовали и другие.

— Что же теперь делать с Экснером? — спросил Вебер у майора.

— Или он исправится, я ему дам такую возможность, или пусть пишет рапорт о переводе в другую часть.

— А что это за возможность?

— Пойти учиться.

— На это Венцель не пойдет.

— Все зависит от нас… Каргер неплохо и без него справится с батареей.

— Без старшего на батарее?

— Справится, я чувствую… Рапорт Экснера лежит у меня в сейфе, но так легко я его не отпущу: он офицер способный. Думаю, что он сам ко мне придет и попросит назад свой рапорт. Я отдам — пусть разорвет.

— Идея, пожалуй, неплохая, — согласился Вебер.

Последними из клуба вышли Криста, Кисельбах и его жена. Вебер присоединился к Кисельбаху, а Берт и Криста пошли вдвоем. Берт нес сверток Кристы с книгами.

— Ну, доволен ты собранием? — спросил Вебер Кисельбаха.

— Давно у нас такого не было.