что происходит. Юного лорда посетило никогда не испытываемое прежде таинственное, прекрасное, мучительно сладкое чувство — ЛЮБОВЬ.

Паренек прикрыл глаза руками, впитывая малейшие оттенки эмоций, позволяя им бушевать в душе, вознося к неведомым прежде вершинам. Это было невыносимо прекрасно, но вместе с тем очень больно. Когда Лейм немного пришел в себя, очнувшись от грез, он увидел, что уже смеркается.

«Сегодня же вечером маскарад, — вспомнил паренек. — И Элия наверняка там будет. А я еще слишком мал, чтобы танцевать на балах. Нужно ждать еще целых два года… Это так несправедливо!..»

Принцесса от всей души наслаждалась балом-маскарадом, спешно переименованным в костюмированный праздник по поводу их с Джеем благополучного возвращения, восхищенным вниманием мужчин и просто тем, что жива, свободна и снова дома. Богиня любви танцевала, смеялась, пила вино, лакомилась сластями, флиртовала напропалую и снова танцевала, купаясь в сотнях восторженных взглядов.

Юный Лейм неотрывно следил за кузиной и неимоверно завидовал всем мужчинам, танцующим и беседующим с ней, говорящим ей комплименты, смевшим касаться ее руки. По молодости лет высокому лорду пока не позволялось присутствовать на публичных вечерних мероприятиях. Но до сих пор парнишка ничуть не расстраивался по этому поводу, так как обнаружил в коридорчике вход на потайной балкончик, с которого открывался превосходный вид на шум и блеск бальной залы. Сегодня юный лорд особенно радовался возможности понаблюдать за праздником и, уж если быть совсем честным, за своей прекрасной кузиной. Он сразу узнал ее, несмотря на черную, расшитую серебряными узорами маску. На Элии было шитое серебром черное бархатное платье, обтягивающее ее прелестную фигурку как перчатка. Глубокое декольте открывало взгляду плавную линию плеч и часть потрясающей груди, а высокие разрезы на юбке иногда в поворотах танца распахивались настолько, что мелькали изящные ножки в туфельках на высоких тонких каблуках.

Вот девушка снова закружилась в фигуре быстрого танца, и появилась длинная стройная ножка потрясающей красоты. Потом другая — во втором разрезе. Ножки принцессы то приоткрывались, то вновь скрывались полностью в длинной узкой юбке.

В Лоуленде, следуя традиции, женщины носили исключительно длинные туалеты, зачастую скрывающие ноги до самых кончиков туфелек. В ширине, пышности и иных особенностях покроя юбки мода была более демократична. Длина же регламентировалась строго. Лишь в туалетах для верховой езды допускались юбки выше лодыжек. И конечно, ни о каких разрезах речь даже не шла. Но существовало одно прелестное исключение — маскарад. На этот праздник разрешалось одеваться по велению души, позабыв о всяких нормах, обнажаясь, насколько хватит смелости. Чем и пользовались знатные дамы, вовсю демонстрируя кавалерам свои прелести. Существовало лишь одно непременное условие: маска. Правда, насчет формы и размера таковой ничего не говорилось. Поэтому у многих приглашенных маска была лишь небольшим кусочком бархата. Неузнанным оставался лишь тот, кто сам того хотел и приложил немало усилий для маскировки. Принцесса, к примеру, сегодня прятаться не собиралась, напротив, Элии хотелось блистать и покорять!

Лейм судорожно сглотнул, завороженный грациозным движением восхитительных ножек принцессы. Черные чулочки… Тонкие каблучки… Юный лорд ощутил, как в нем нарастает жгучий трепет и возбуждение. Лейм и не ведал прежде, что оно может быть настолько глубоким…

Через два года ему исполнится шестнадцать, он станет взрослым и тоже будет танцевать на балах. Возможно, Элия позволит пригласить ее на танец. Лейм представил себе, как он обнимет девушку, как они закружатся по залу… Тело горело словно в огне, сердце сжалось от неведомой муки, Лейму стало сладко до боли и жутко. Он прижался пылающим лбом к пушистому ковру на стене, чувствуя, как по жилам струится жидкий огонь, стекая вниз, все тело била крупная дрожь, а глаза не отрываясь следили за Элией.

На балу присутствовал и Дарис. Высокий лорд Нрэн, привычно игнорируя столь пустое времяпрепровождение, как танцы, занял позицию напротив воина и мрачно буравил взглядом то его, то Элию, строя весьма близкие к истине гипотезы об отношениях, связывающих прелестную кузину и чужака. Дарис же, не обращая внимания на сурового лорда, что само по себе уже говорило о нешуточном мужестве, любовался Элией. Счастливая, умиротворенная полуулыбка не сходила с губ мужчины. Для радости ему было достаточно одной мысли о том, что теперь он снова рядом со своей богиней. Пусть даже они никогда более не будут близки, но он сможет защищать ее, если случится нужда. Только тот, кто однажды потерял все, умеет ценить по-настоящему обретенное вновь. А ревность принца Брианэля… нет, теперь высокого лорда Нрэна… она скорее немного забавляла Дариса, напоминая о старых временах.

После нескольких танцев во время короткого перерыва, заполненного легкой, полной остроумных намеков и шуток болтовней, сквозь толпу поклонников, осаждающих Элию в попытках пригласить на следующий танец, предложить бокал вина, мороженое, сласти, орешки, фрукты и показать свое превосходство над соперниками, протолкался герцог Лиенский. Черная полумаска, почти такая же, как у принцессы, не могла полностью скрыть черты его лица и буйную шевелюру, а черный камзол вполне четко обрисовывал знакомую всем жилистую фигуру. Что до прически, то бриться налысо или париться в парике ради сомнительного счастья быть неузнанным Элегор почему-то не захотел.

Поклонившись принцессе по всем правилам этикета, герцог выдавил кривую улыбку и, соблюдая формальности маскарада, заявил:

— Позвольте пригласить вас на следующий танец, прекрасная незнакомка.

Дворяне одарили Элегора широким набором очень недобрых взглядов, но, к величайшему сожалению знати, даже на обычных балах, а уж тем более на балах-маскарадах герцог, как один из знатнейших лордов королевства, имел полное право нахально оттереть в сторону конкурентов. И, надо сказать, широко этим правом пользовался уже только затем, чтобы развлечься и позлить лордов, сам-то Элегор собственной знатности сроду не придавал большого значения, поначалу вообще бунтовал, до смерти завидуя обычным людям, свободным от чертовых условностей, а потом как-то притерпелся и даже научился извлекать выгоду из ненавистных правил придворного этикета.

Девушка молча протянула ему руку. Зазвучала музыка, и они заскользили в танце по залу. Элия загадочно улыбалась и молчала, предоставив герцогу тягостную привилегию завести разговор. Кокетничать со старым приятелем никакой охоты не было. В серых глазах мерцали смешинки и свет магических шаров.

Чувствуя на себе разъяренные взгляды принцев и завистливые — прочих мужчин, Элегор постарался изобразить самую ослепительную и соблазнительную улыбку, на какую только был способен, и сказал, чуть склоняясь к ушку принцессы, как будто собрался нашептать непристойное предложение:

— Поздравляю с успешным возвращением с высшего Уровня и из Межуровнья, леди Ведьма. Даже оно не смогло выносить тебя долее необходимого и поспешило избавиться поскорее.

— О, герцог, спасибо за комплимент. Вижу, ты так истосковался по мне, что даже пригласил на танец, чтобы иметь возможность побыстрее нахамить.

— А как же! Я безумно соскучился по твоему высокомерию, ядовитым улыбкам и ехидным шпилькам. Думал даже, что если ты, леди Ведьма, не вернешься, то я не выдержу удара и напьюсь. Пока не решил, правда, от горя или все-таки от небывалого счастья. Но не обольщайся чрезмерно, пригласил я тебя не для комплиментов. Речь о возврате долга. Теперь я имею возможность частично его оплатить.

— Я вся внимание, герцог. А что и за что ты мне должен? Что-то не припомню, куда положила векселя, — почти всерьез заинтересовалась богиня.

— Мою жизнь и инициацию Звездным Тоннелем в Межуровнье, леди Ведьма, — не слишком любезным тоном напомнил Элегор. Вспоминать о долгах — малоприятное занятие, но не оплачивать их — вовсе бесчестье. — Ты как-то обмолвилась, что любишь вендзерское. Двадцать семь ящиков на первое время хватит?

— Мр… Об этом стоит поговорить подробнее, — оживившись, промурлыкала принцесса, игриво