— Я все больше склоняюсь к мысли, что Джузеппе Дориа знает о человеке в красном жилете гораздо больше, чем мы думаем. Сам он, пожалуй, не способен на убийство, но я не поручусь, что итальянец помешал бы убийце. Вы знаете, что со смертью Альберта все богатство Редмэйнесов переходит к жене Дориа. Кому выгодно было убить Альберта и переправить его деньги в карман Дженни, я пока не знаю. Но обстоятельство это такого рода, что о нем не следует забывать. Пока я буду в Англии, я попрошу вас раскрыть глаза и навострить уши, чтобы разузнать о Джузеппе Дориа все, что можно. Не от жены, конечно. Это, я думаю, вы сами теперь понимаете. Предоставляю вам полную свободу в розысках «Красного Жилета». Может быть, вам что-нибудь удастся, но берегитесь, чтобы он сам не поймал вас врасплох. Верьте четверти того, что вы увидите. Внешность вещей бывает чрезвычайно обманчива.

— Вы, значит, полагаете, что Дориа и Роберт Редмэйнес сговорились действовать сообща? И, может быть, вы полагаете также, что Дженни Дориа знает это, и в этом кроется причина ее горя?

— Раз вы задаете такие вопросы, значит вам самому пришла в голову такая возможность. Я не возражаю: все может быть.

— Я готов отдать голову на отсечение, что она не причастна к преступлению. Это противоречило бы всему ее существу, Ганс.

— И после этого вы говорите, что «прежде всего и несмотря ни на что, вы сыщик», — а? Ладно, оставим миссис Дориа и сосредоточим внимание на ее муже. Это чрезвычайно интересный тип.

— Вы забываете, что он появился на сцене только в «Вороньем Гнезде».

— Как я мог забыть это, разве я этого не знал? Да и вы, откуда вы это знаете? Почему вы считаете, что он появился на сцене только в «Вороньем Гнезде»? Он превосходно мог быть и в Фоггинторе. Может быть, даже не Роберт Редмэйнес, а он прикончил Майкеля Пендина?

— Невозможно. Сами посудите. Ведь нынешняя жена Дориа вдова Майкеля.

— Ну так что ж? Я не говорю, что она знала убийцу.

— Кроме того, вы забываете, что в то время Дориа служил у Бендиго Редмэйнеса.

— А это вы откуда знаете?

Брендон нетерпеливо пожал плечами.

— Все это знают, мой дорогой Ганс.

— Все знают! Вы можете поручиться, что он был на службе в тот день, когда было совершено убийство в Фоггинторе? Для того, чтобы это утверждать, это нужно сначала проверить и установить. Пока же только один Дориа знает, когда он появился впервые в «Вороньем Гнезде». Его жена, может быть, тоже знает, а может быть, нет. Но словам Дориа я не собираюсь верить.

— Вот зачем вы хотели заглянуть в дневник Бендиго Редмэйнеса?

— Да, это была одна из причин. Дневник может быть еще здесь. Советую вам постараться его найти. Если найдете, внимательно посмотрите, не вырваны ли страницы, не сделаны ли подчистки и исправления.

— Вы по-прежнему уверены, что преступника надо искать среди домочадцев Альберта Редмэйнеса?

— Я по-прежнему уверен, что нужно сначала доказать, что никто из домочадцев к преступлению не причастен. Теперь вот что еще, Марк. Когда мы уедем с Редмэйнесом, никто здесь не будет знать, где мы и что делаем. Если вам понадобится экстренно связаться со мной, телеграфируйте в Скотланд-Ярд, я там оставлю свой адрес. И берегите себя. Не рискуйте зря. Если вы нападете на след, вам может грозить серьезная опасность…

Два дня спустя пароход увез Питера и Альберта в Варенну; там друзья сели в миланский поезд и отправились в Англию. Альберт, накануне узнав о предстоящем отъезде, пытался возражать, но не мог сломить твердой воли американца и покорно подчинился, устало пожав плечами:

— В конце концов вы правы. Я просил вас разобраться в загадке, и мое дело помогать вам, как вы находите нужным. Раз вы требуете, чтобы я поехал в Англию, ничего не поделаешь, надо ехать. Хотя ей- богу, я не знаю, зачем я вам так нужен.

— Ничего плохого от небольшого путешествия с вами не сделается, мой друг. Я не хотел бы отпускать вас от себя. Мне ничего от вас не нужно, но мне будет спокойнее, если вы будете со мной. Скажите Дженни, чтобы она собрала ваши вещи. Если все будет благополучно, мы вернемся через неделю.

Через несколько дней после отъезда Альберта и Питера, Дориа и Марк Брендон совершили прогулку на северный берег озера. Ведя разговор о посторонних делах, Марк вдруг пристально взглянул в глаза Джузеппе и спросил:

— Что вы думаете обо всей этой истории? Вы все время молчите. Но у вас несомненно составилось определенное мнение.

— Нет, определенного мнения я не составил, — ответил Дориа, — я слишком занят собственными делами, чтобы копаться в чужих потемках. Вы понимающий человек, и вам я могу сказать, что в последнее время у меня полон рот забот и тревог. Не удивляйтесь, если я вам скажу, что виновата в этом моя жена. Не в моей натуре плохо обращаться с женщиной. Но как прикажете поступать, если ваша собственная жена обращается с вами, как дьявол?

Дориа сел на плоский камень у дороги, пригласил Марка сесть рядом и закурил вонючую тосканскую сигару. Итальянец обвинял жену ровно в том, в чем несколько дней тому назад она сама обвиняла его.

Джузеппе развязал язык и впадал в откровенность, от которой Марка начинало коробить.

— Душа ее потемки, мой друг… потемки даже для меня, ее мужа!

— Может быть, это от того, что она боится вас, — робко заметил Брендон.

— Боится? Как бы не так! Она мной командует, а не я ею, я такой бой-бабы еще не встречал, честное слово. Это деспот, тиран, а не женщина. Ваше счастье, что вам не довелось узнать это на вашей шкуре. Вы любили ее, а она отвергла вас и вышла за меня замуж. Но если бы я предполагал, что у нее такой характер, разве я женился бы? Да ни за что на свете! Она хитра, как черт, а умна, как дьявол, и если она старается убедить вас, что она несчастна со мной, то, поверьте, делает это нарочно. Может быть, конечно, она и в самом деле несчастна; но только не от меня, а от самой себя. Хранить тайны и не сметь никому их рассказать всегда отравляет ей жизнь и портит настроение.

— Какие тайны? У вас есть тайны?

— У меня нет. Тайна у Дженни, моей жены. Я вам скажу, в чем дело. Она все знает о рыжем человеке. Но она скрытна, как дьявол.

— Вы знаете, что она знает тайну убийства, но скрывает ее от дяди и от вас?

— Именно. Яблоко от яблони недалеко катится, — помните. Отец ее был самим сатаною во плоти, а двоюродный брат матери был повешен за убийство. Спросите у нее самой, она не посмеет отрицать этих фактов. Я знаю о них от дяди Альберта. Честно вам сказать, я боюсь ее…

Брендон был ошеломлен и возмущен. Как смел этот негодяй так говорить о своей жене, прожив с ней всего несколько месяцев?

— О, в своем роде это замечательная женщина, — откровенно продолжал Джузеппе, — она могла быть Медичи или Лукрецией Борджиа; ей следовало родиться несколько веков назад, когда не было полиции ни сыщиков. Вы поражены и думаете, что я лгу. Нет, я не лгу. Просто пелена упала с моих глаз, и я ясно увидел некоторые вещи. Я теперь понимаю гораздо больше, чем понимал тогда, когда с ума сходил от любви к ней и умолял повенчаться со мной. Что касается Роберта Редмэйнеса, «Роберта-Дьявола», то я уверен, что он жив и поддерживает связь с Дженни. Если вы его не схватите и не повесите, он убьет дядю Альберта, а в придачу, вероятно, убьет и меня. И потом он и Дженни скроются. Впрочем, я вам говорю откровенно, Брендон: чем раньше это случится и чем раньше он избавит меня от нее, тем больше я буду ему благодарен. Вам неприятно слушать? Да, очень неприятный разговор; но что же поделаешь, такова правда!

— Неужели вы думаете, что я, зная вашу жену, поверю всей этой возмутительной клевете?