должны последовать гребаные объятия?
Спазмы в животе Дина постепенно стихли. И он снова мог дышать.
Джек опустил гитару.
– Ты не сможешь примириться со мной, пока не помиришься с матерью. Она это заслужила.
Дин поковырял уступ ступеньки грязным носком кроссовки.
– Это не так легко.
– Гораздо легче, чем хранить в душе столько боли.
Дин отвернулся и зашагал к грузовику.
Он оставил грязные кроссовки и носки на крыльце. Как обычно, никто не догадался закрыть входную дверь. В доме было прохладно и тихо. Его обувь лежала в корзине. Бейсболки висели на вешалке. Рядом с медным подносом, куда он бросал ключи и мелочь, стоял снимок восьмилетнего Дина. Костлявая, тощая грудь, узловатые колени, выпиравшие из-под краев шортов, футбольный шлем, казавшийся огромным на детской головке. Его сфотографировала Эйприл, когда они летом жили в Венис-Бич. Детские фотографии расставлены по всему дому. Многих он вообще не помнил.
Прошлой ночью Райли пыталась потащить его в столовую посмотреть фрески, но он хотел впервые увидеть их вместе с Блу и поэтому отказался.
Вот и теперь не заглянул в столовую, а побрел в гостиную. Глубокие кресла прекрасно вмещали его длинную фигуру, а телевизор был поставлен таким образом, что свет ламп не отражался в экране. На деревянном журнальном столике лежал толстый лист стекла, на который можно без опаски ставить стаканы. В ящичках было все, что могло ему понадобиться: книги, пульты дистанционного управления, щипчики для ногтей.
Ни у одной кровати наверху не было изножья, а стойки для раковин в ванных были выше обычного. Душевые кабинки были просторными, а на сверхдлинных вешалках для полотенец висели широкие банные простыни, которые предпочитал Дин. Эйприл предусмотрела все.
Эхо ее пьяных рыданий зазвенело в ушах:
Женщина, пытавшаяся удушить его своей извращенной, сумасбродной любовью, никогда не смогла бы создать оазис, ставший его домом.
Сегодняшний день его сломил. Нужно время, чтобы примириться с лавиной обрушившихся на него чувств... да только у него уже были годы и годы. И что хорошего это дало?
Сквозь стеклянные двери он увидел поднимавшуюся на крытое крыльцо Эйприл. Дин с Джеком построили это крыльцо, но замысел с самого начала принадлежал Эйприл: высокий потолок, окна-арки, сланцевый пол, остававшийся прохладным даже в самые жаркие дни.
Она прижала ладони к пояснице, стараясь прийти в себя после пробежки. Кожа блестела от пота. На ней были черные шорты и ярко-голубой топ с открытой спиной. Волосы скручены в конский хвост, куда более стильный, чем обычное кособокое сооружение на затылке Блу.
Ему срочно нужно в душ. Пора прийти в себя, а потом поговорить с Блу, которая все понимает.
Но он почему-то толкнул стеклянные двери и тихо вышел на крыльцо.
Столбик термометра уже зашкаливал, но сланцевые плитки приятно холодили голые ступни. Эйприл стояла спиной к нему. Прошлой ночью, поливая крыльцо из шланга, он передвинул стулья, и сейчас она снова ставила их под стол.
Дин подошел к CD-плейеру, лежавшему на черной полочке из кованого железа. Он не позаботился проверить, какой из альбомов Эйприл вставлен в плейер. Если он принадлежит матери, сойдет любой.
Он нажал на кнопку.
Эйприл резко повернулась при первых звуках мелодии, несшейся из маленьких динамиков, и при виде сына удивленно приоткрыла рот. Заметив, что он весь в грязи, она хотела что-то сказать, но Дин ее опередил:
– Хочешь, потанцуем?
Она уставилась на него. Мучительные секунды ползли с агонизирующей медлительностью. Он не мог придумать, что еще сказать, и потому пустился в пляс. Ноги, бедра, плечи – все двигалось в такт мелодии. Но Эйприл словно околдовали. Он протянул руку. Его мать, женщина, которая даже шла, пританцовывая, когда простые смертные были способны только переставлять ноги. – его мать не могла пошевелиться.
– Ты сумеешь. Попробуй, – прошептал он.
Она прерывисто вздохнула: то ли всхлипнула, то ли рассмеялась, – изогнула спину, подняла руки и отдалась музыке.
Они танцевали, пока почти не истекли потом. От рока до хип-хопа... каждое движение было отточенным. Каждый старался переплюнуть другого. Волосы липли к шее Эйприл, бурые ручейки стекали с его босых ног на плиты. И вдруг Дин вспомнил, что не впервые танцует с матерью. Когда он был маленьким, она часто увлекала его танцевать, отрывая от видеоигр или телевизора, а иногда даже от завтрака, если приходила домой слишком поздно. Он совсем забыл, что у них были хорошие моменты.
Но тут песня резко оборвалась, прямо на середине. Где-то прокаркала ворона.
Обернувшись, они увидели рассерженную Райли. Вызывающе подбоченясь, девочка тыкала пальцем в замолчавший плейер.
– Слишком громко!
– Эй, сейчас же включи! – потребовала Эйприл.
