вчера один из моих друзей расспрашивал меня о тебе. Поначалу мне показалось, что это простое любопытство, ведь он знал, что это я пригласил тебя на матч. Но потом… потом я понял, что он хотел бы сам расспросить тебя о твоих впечатлениях от игры.

— Единственное, что я хорошо поняла в последнее время, так это то, что я чувствую себя неловко в обществе атлетов.

— Великолепно.

Она не могла понять, почему он улыбается.

Все еще усмехаясь, он поднялся с крохотного стульчика.

— Мой друг не очень-то великий спортсмен. Он иногда играет в баскетбол, но — только между нами — делает это абсолютно бездарно.

— Ну, не знаю… Кто это?

— Это Рон Мак-Дермит, наш главный менеджер.

— Рон?

— Возникнут ли у тебя проблемы, если я дам ему твой номер телефона?

— Проблемы? О нет. Нет, никаких проблем у меня не будет.

Она, должно быть, произнесла это слишком торопливо потому что Дэн вновь начал улыбаться. Наклонившись, ; он поцеловал ее в щеку.

— У меня такое чувство, что я еще увижу тебя.

Он все еще весело покачивал головой, когда шагал к своей машине. Его жизнь начиналась с новой страницы, и будущее казалось хрустально прозрачным. Теперь, когда все так отлично уладилось с Шэрон, он может сказать Фэб, как она дорога ему. Понимание этого давно зрело в его душе, но он был слишком ослеплен ее эротической внешностью и долгое время не мог разглядеть главного. Фэб! Милая, умная, храбрая и очень несчастная женщина. Перед его мысленным взором встала щемящая сердце картина. Он видел ее всю, как она сидит, сгорбившись на краешке его кровати, и срывающимся голосом рассказывает о своей жизни. Он вспомнил о том, что с ней сделал этот подонок, и ему вновь захотелось вскинуть голову и завыть. Она заставила его пережить вместе с ней ее боль, и он был бесконечно благодарен ей за это.

Когда он подошел к своей машине, часть его эйфории успела растаять. С раннего детства он усвоил одну истину: нельзя слишком любить кого-либо, и глубина чувства, которое он испытывал к Фэб, приводила его в трепет гораздо более сильный, чем ожидание неминуемого проигрыша в каком-нибудь ответственном матче. Он всегда что-то утаивал от встречающихся ему женщин, но с ней такое невозможно. И в то же время сказать ей, как сильно он ее любит, означало поставить на карту все, что у него есть, а потом в смертной тоске ожидать, что она швырнет ему эту ставку обратно.

— Прекратите хмуриться, Дарнелл! Вы пугаете фотографов. — Фэб сжала руку Дарнелла Прюйта; этот дружеский жест возымел такое же действие, как попытка оставить вмятину голой рукой на железной балке. Она кивнула одному из репортеров. Всю неделю она отдавалась ритму кипучей жизни, решив для себя, что никому не позволит увидеть ее отчаяние. На сегодняшний вечер Дарнелл был превосходной компанией, он очень выручил ее, согласившись проехаться с ней по корпоративным приютам накануне игры с «Дельфинами».

Его глаза сузились в злобные щелочки. Он хищно ощерил зубы перед корреспондентом Ассошиэйтед Пресс, тихо шепнув ей:

— Не бывать тому, чтобы кто-нибудь из вонючих «Дельфинов» мог увидеть мою улыбку и подумать, что я улыбаюсь ему.

— Благодаренье Богу, что вокруг нет маленьких детей.

— Не знаю, зачем вы сказали это. Я люблю малышей.

Время близилось к одиннадцати, когда они вернулись в гостиницу и подошли к лифту. Ухаживание Дарнелла за мисс Чармейн Додд продвигалось чрезвычайно медленно, и он надеялся на помощь прессы. Когда чикагские газеты напечатают его фотографии с Фэб, мисс Додд неминуемо охватит ревность.

Фэб свела до минимума свои встречи с Дэном, это длилось вплоть до сегодняшнего перелета в Майами, где у нее едва хватило времени переодеться в роскошное вечернее платье, которое она купила для встречи Рождества несколько лет назад. Платье хорошо облегало ее фигуру, но было закрыто до горла и состояло из мерцающих золотых кружев. Дарнелл был одет в смокинг с черной шелковой рубашкой и золотистым галстуком, который великолепно сочетался с бриллиантовым зубом.

Лифт все не шел, и это обстоятельство подвигнуло Дарнелла к продолжительной беседе, которую он более или менее поддерживал весь вечер.

— Не понимаю, почему все считают капитана Ахаба злым. Черт, если бы не его нога, я бы взял этого человека в свою команду. Он не позволяет никому и ничему стоять у него на пути, понимаете? Только такие мужчины побеждают в футболе.

«Моби Дик» была одной из тех книг, которые Фэб посоветовала ему прочесть и которые он проглотил за довольно короткое время в неуемном стремлении к самосовершенствованию. Ей не понадобилось много времени, чтобы понять, что футбол сделал Дарнелла богатым в материальном отношении, но эта игра украла у него возможность использовать свой интеллект Поскольку Дарнелл был огромный, черный и сильный, никто и не думал прозревать в нем иные достоинства.

Дарнелл продолжал расхваливать капитана Ахаба, пока они шли к номеру Фэб. Она боялась оставаться наедине со своими мыслями и жалела, что у него наступает время отбоя и ей нельзя предложить ему зайти к ней чего-нибудь выпить. Улыбнувшись, она чмокнула его в щеку и пожелала спокойной ночи.

— Сломайте несколько костей за меня завтра, Дарнелл. Он усмехнулся и зашагал по коридору в своих замечательных полуботинках пятнадцатого размера. Она вздохнула, когда закрывала дверь. Чармейн Додд будет настоящей дурой, если не ухватится за него.

Гнетущую тишину разрушил звонок телефона. Она отстегнула одну из хрустальных сережек и села на обитую ситцем кушетку.

— Алло.

— Где, черт побери, ты пряталась всю неделю? Острые ребра хрустальной сережки впились в ее ладонь.

— Приветствую вас, тренер.

— Я заезжал к тебе домой во вторник вечером, чтобы мы могли повидаться, прежде чем я улечу, но Молли сказала, что ты уже спишь. Ты давала интервью в четверг и в пятницу, когда я звонил, а прошлой ночью твой дом вообще не отвечал. Я иду к тебе.

— Нет! — Она закусила губу. — Я устала. Это была трудная неделя.

— Мне необходимо увидеть тебя.

Не надо было иметь хрустального шара, чтобы догадаться, зачем ему это надо. Он хотел секса, хотел быстренько пошалить с легкомысленной женщиной, чтобы его будущая новобрачная оставалась до, свадьбы нетронутой.

— Не сегодня.

Он явно был раздражен.

— Послушай, назови мне номер твоей комнаты. Мы должны поговорить.

— В другой раз, Дэн. Я валюсь с ног. — Она прерывисто вздохнула. — Желаю тебе удачи на завтра. Увидимся на боковых линиях.

Ее глаза застилали слезы, когда она положила трубку на рычаг. Вывесив за дверь табличку с надписью «Не беспокоить», она подошла к окну и долго бездумно смотрела на мигающие огни над Бискайским заливом.

Она узнала поближе многих игроков в последние несколько месяцев. Она хорошо усвоила истину: хочешь играть в футбол — держи удары. Этим она и занята сейчас. Дэн нанес ей разящий удар, но она не позволит ему любоваться разрушительным результатом. Она держит удары. Завтра, когда над трибунами грянет мелодия «Разве она не милашка?», она будет высоко держать голову, приветствуя публику взмахами рук и подбадривая свою команду. Никто не узнает, что она играет, превозмогая боль.