мощный торс, постепенно сужаясь, переходил в по-юношески узкие бедра. На левом колене его красовался шрам.

— Знаешь, на ту штучку, что у тебя прячется там, тоже можно взглянуть с разных сторон. — Он кивнул на одеяло, зажатое между ее сдвинутыми коленями.

— Я слишком застенчива, — ответила она, садясь на пятки.

— Думаю, что смогу понять это. Принимая во внимание твою неопытность и все такое.

Матрац прогнулся, когда он опустился на край кровати.

— Вот что я хочу предложить. Поскольку передо мной невинная леди, она могла бы освободиться от всего лишнего, не тревожа драпировки.

Опустив глаза, она последовала его совету и, повозившись под одеялом, сделала то, что он предложил. Уронив свои трусики на край кровати, она откинулась на подушки и в ожидании замерла. В желудке ее вновь шевельнулась ящерка страха.

Он лег рядом с ней, опершись на локоть, просунул руку под одеяло и, подтянув кверху ее колено, начал играть с золотым браслетом.

— Скажешь мне «стоп», как только почувствуешь, что начинаешь нервничать.

Волна благодарности захлестнула ее. Он никогда не узнает, как много значат для нее эти слова.

Наклонившись, он снова стал целовать ее: губы, плечи, грудь. Эти поцелуи жгли ее кожу; она целовала его в ответ, а его рука осторожно двигалась под одеялом.

— Раздвинь немного ноги, — прошептал он. Она задвигала ногами. Одеяло упало в сторону, кроме крошечного уголка, зажатого между ее бедрами. Он потихоньку выдернул его.

Она ожидала, что он пройдется по поводу ее золотистых волос, но он ничего не сказал. Она прерывисто задышала, как только он начал исследовать ее.

— Вот так приятно?

— Да. О да.

— Я рад.

— Не мог бы ты остановиться?

Он отдернул руку.

Его уступчивость придала ей смелости. Она привстала над ним, ее груди слегка покачивались, соски задевали жесткие колечки волос на его груди. Она жадно следила за выражением его лица, ладонь ее увлажнилась: его плоский мускулистый живот покрылся легкой испариной.

Она двинулась дальше, миновала облако пышной курчавой поросли и коснулась того, чего очень хотела коснуться. Он был крупный и твердый, как черенок лопаты, но внутри его жарко пульсировала кровь.

— Мы подходим близко к той точке, откуда возврата нет, — хрипло прошептал он.

Она покачала головой, лаская его:

— Ты обещал.

— Остановись, — простонал он.

Она остановилась.

Он перекатился на живот и вновь оказался наверху.

— Приготовьтесь, невинная леди, — прошептал он, — я не смогу удерживаться дольше.

Это было так приятно.

Он подготовил ее быстрыми ударами пальцев очень старательно, словно она в действительности была новичком. Его дыхание стало тяжелым, кожа его блестела. Он прервался, чтобы взять со стола один из блестящих пакетиков фольги, и, умело разобравшись с его содержимым, вернулся к ласкам.

— Ты такая тугая, — прошептал он и поднялся для броска, чтобы войти в нее.

— Остановись, — задыхаясь, попросила она, хотя и понимала, что он ушел далеко за грань и вряд ли ее услышит.

Но он услышал и упал на спину. Холодный пот оросил его лоб.

— Ты убиваешь меня, — прерывисто произнес он; грудь его тяжело вздымалась.

Она была вне себя от восторга — он услышал ее, он сдержал свое обещание. Все ее тело в этот момент открылось навстречу ему, требуя, чтобы он выполнил его, она знала теперь, что он не причинит ей вреда. Она вцепилась в его мощные плечи и потянула их на себя.

Он развел в стороны ее сомкнутые колени.

— Медленно, — взмолилась она. — Не делай мне больно.

— Да, дорогая, — произнес он, — я ни за что на свете не сделаю тебе больно.

И он сдержал слово. Его погружение было чрезвычайно медленным; он все время следил за ее лицом, готовый замереть по первому ее знаку.

— Вот так, — прошептал он, когда ее голова упала на подушку и легкие стоны вырвались из ее губ. — Теперь расслабься. Делай что хочешь и говори что хочешь.

Он продвинулся глубже, и она двинулась вместе с ним. Ощущение было удивительным. Что-то происходило в ней. Что-то замечательное и жуткое одновременно. Она открыла рот и всхлипнула:

— Остановись!

Звук, который он издал, едва ли мог принадлежать человеку — заглушенное восклицание прозвучало где-то глубоко в горле. На сей раз она была твердо уверена, что ему не сдержать себя. Он так далеко продвинулся и так тяжело дышал.

Но он отпрянул. Этот человек, обладающий железной волей и фантастической силой, упал спиной на подушки, кожа его пылала, вены на шее пульсировали, грудь тяжело содрогалась. Он был покорен и терпелив — этот зеленоглазый гигант, и теперь она могла делать с ним все, что угодно. Она почувствовала, как лопаются звенья цепи, сковывающей ее долгие годы. Она упала на него. Целовала до боли в губах. Она запускала пальцы в его жесткие волосы. Она могла все, потому что восстановила свою женственность и любила его всем сердцем.

Ей захотелось вскарабкаться на него. Она стиснула коленями его бедра и постепенно вобрала в свое тело; его параметры вынуждали ее двигаться медленнее, чем ей хотелось бы, но она сумела вместить его целиком и испытала прилив гордости. Его глаза были открыты, но он, казалось, ничего уже не мог видеть, его губы исказила гримаса наслаждения. Она начала двигаться, сначала осторожно, потом все быстрее, сопровождая движение легкими всхлипами. Он раздвинул ладонями ее ягодицы и осторожно придерживал их с тем, чтобы она не потеряла его, его пальцы сходились в той точке, где соединялись их тела.

Она уперлась руками в его грудь, выгнула спину и понеслась вскачь, все выше и выше приподнимаясь в седле. Ее волосы разлетались в разные стороны. Она превратилась в сияющую светловолосую амазонку, которая утвердила свою власть над рабами, обязанными прислуживать ей. Он ерзал под ней, он пытался ее сбросить, но она оставалась в седле, ее бедра, как клещи, стискивали его мощный торс. Она была властелином. Он принадлежал ей, и она брала его, когда и как ей хотелось.

Его покрытая каплями пота грудь ходила ходуном — он был марафонцем, достигшим пределов своей выносливости. Затем она поняла, что ему прежде всего угодно, чтобы первой разлетелась вдребезги она. Он был человеком, который привык побеждать, но он не знал, что творилось с ней. Он не понимал, что она сейчас ни за что не уступит ему.

Но было нечто, чего не понимала она. Для него победа была всем. И он не собирался ее упускать.

Своими цепкими пальцами он нашел ее самую уязвимую точку. Она поперхнулась воздухом, и умерла на скаку. Он усилил это пронзительное, жульническое прикосновение. Стены спальни задрожали и поплыли вокруг нее, кружась все быстрее и быстрее, и границы того, что принадлежало ему и что принадлежало ей, растворились. Это не могло случиться. Этого просто не было. Громкий крик исторгся из самого центра ее существа. Она услышала глухой ответный рык и почувствовала его яростные содрогания. Освободившись от земного притяжения, они обрушились друг в друга.

Фэб прижималась щекой к груди Дэна, одна нога ее была согнута под неудобным углом, но ей не было до этого дела: она смирно лежала в его объятиях, и ее сердце изнывало от благодарности к этому удивительному человеку. Шипел кондиционер. В коридоре кто-то хлопнул дверью. Она ждала, когда заговорит он, потому что знала, что говорят в таких случаях, и стеснялась заговорить сама.

Его тело вдруг стало твердым, как дерево, и откатилось в сторону. Она почувствовала, как холодок скользнул по ее обнаженным лопаткам. Он вытащил свою руку из-под нее и сел на краю кровати, спиной к