– Ну конечно! Так я и поверила!

Они снова впились глазами друг в друга. Джорджи оставалась внешне спокойной, хотя сердце колотилось как безумное.

– Брось, Джорджи. У меня была ужасная неделя. Самое малое, что ты можешь для меня сделать, – примерить кое-какие вещички.

– У меня тоже была плохая неделя. И это не вещички, а товары из секс-магазина. Если уж так сильно хочешь, давай первым.

– Может, лучше вместе?

– Договорились.

Она снова закрыла дверцу. Руки ее тряслись, но она сбросила голубые, в белый горошек, балетки.

Прошло несколько минут, прежде чем раздался стук с его стороны:

– Готова?

– Нет. Чувствую себя полной дурой.

– Ты чувствуешь себя полной дурой? А знаешь, что у этой штуки есть гребаный гульфик?!

– Знаю. Я сама ее выбрала, помнишь? И это мне следовало бы жаловаться. Тесемки корсета пришиты так, что ничего не скрывают!

– Открой дверь! Немедленно!

– Я передумала.

– На счет «три», – настаивал он.

– Отступи, чтобы я лучше видела.

– Ладно. Отступаю. Один… два… три!

Она открыла дверь и заглянула внутрь. Брэм оглянулся.

Оба были полностью одеты. Брэм покачал головой:

– Тебе совершенно нельзя верить.

Джорджи насмешливо прищурилась:

– Я по крайней мере скинула туфли. Ты даже этого не сделал…

– Предлагаю новый договор, – объявил Брэм. – Ты снимаешь одну вещь, я – другую. Я даже согласен быть первым.

Он стянул сорочку.

Она уже знала, что у него великолепный торс: слишком долго подглядывала за ним. Мышцы перекатывались под кожей, но были не такими бугристыми, как у бодибилдеров. Впрочем, легко ему быть сексуальным – все равно ему больше нечего делать, кроме как целыми днями заниматься собой.

– Я жду, – напомнил он.

Несложные вычисления быстро позволили Джорджи понять, что на ней одежды больше. И неужели она действительно на это пойдет? Секс с Брэмом не дает гарантий, что он не станет ей изменять. Но он далеко не глуп: знает, что оба они под колпаком у прессы и что ему будет невероятно трудно улизнуть на свидание с другой женщиной. Кроме того, Брэм всегда искал легких путей, а в его случае легкий путь – это она и ее деньги. Она завела руки назад и расстегнула серебряную цепочку.

– Так нечестно.

Ее появление во владениях дьявола требовало нескольких, пусть и не слишком хитрых, трюков.

– Снимай джинсы. Гульфик ждет.

– Если помнишь, на мне еще туфли.

Он отступил, чтобы она могла лучше увидеть, как летит в сторону один мокасин.

– Наглое жульничество! – возмутилась Джорджи, вынимая из уха маленькую бриллиантовую сережку.

– Кто бы говорил!

На пол упал второй мокасин.

– В жизни никого не обманывала.

Она сняла вторую сережку.

– А я тебе не верю.

Один носок.

– Ну, может, иногда, мухлевала в «Пикшионери»[17], – призналась Джорджи.

Снимая по очереди один из предметов одежды и украшения, они то и дело отступали от решетки, чтобы лучше видеть друг друга. Вверх-вниз, вверх-вниз: чувственный танец разоблачения и сокрытия…

На пол лег второй носок.

– Интересно, мужчины когда-нибудь капали мед тебе в пупок, чтобы потом его слизать? – осведомился Брэм.

– Сотни раз.

Она потеребила верхнюю пуговку на блузке, стараясь выиграть время и все еще не уверенная, насколько далеко сможет зайти в этом очень личном пип-шоу.

– Когда у тебя в последний раз была любовница? – выпалила она неожиданно для себя.

– Очень давно.

Он просунул палец под застежку на джинсах.

– Когда?

Она выдавила между пальцами красную пластиковую пуговицу.

– Не можем ли мы поговорить об этом в другой раз?

Застежка вылетела из петли.

– Нет, не можем.

Разговор о прежних любовницах должен был погасить ее желание, но этого не случилось.

– Позже. Обещаю.

– Не верю.

– Если я захочу тебя надуть, можешь пройтись по моей голой спине в шпильках.

– Если ты попытаешься меня надуть…

Верхняя пуговица расстегнулась словно по собственной воле.

– …никогда больше их не увидишь.

Блузка медленно соскользнула с рук. Под ней оказался кружевной белый лифчик от «Ла Перла» с такими же трусиками, о которых Брэм пока не знал.

Он неторопливо снял часы – Джорджи совсем забыла о дурацких часах, – так что теперь на нем оставались только джинсы… и то, что под ними.

Джорджи никак не могла глубоко вздохнуть, но все же отодвинулась, расстегнула синие слаксы и, глядя Брэму в глаза, стала их стягивать.

У нее были очень красивые ноги: длинные, стройные и сильные – ноги танцовщицы. Брэм уперся в них взглядом. Прошло несколько бесконечных секунд, прежде чем он тоже отступил и снял свои джинсы. Под ними были серые трикотажные трусы-боксеры, облепившие весьма заметную эрекцию. Джорджи уставилась на внушительную выпуклость.

– Теперь твои трусики, – потребовал он, снова подходя к решетке.

Впервые в жизни ее охватило такое безумное возбуждение. А ведь они даже не коснулись друг друга!

Она расстегнула лифчик. Бретельки упали, но она, придерживая обеими руками чашечки, вернулась к решетке.

– Сначала ты потрудись, – прошептала она.

– Придется довериться тебе, – прохрипел он и, засунув пальцы под резинку боксеров, стащил их и встал перед ней в своей великолепной наготе.

Джорджи пожирала его глазами: широкие загорелые плечи, мускулистый торс, узкие бедра, чуть светлее, чем остальная кожа. Джорджи и не почувствовала, как опустила руки. Лифчик порхнул на пол.

– Отступи, – приказал Брэм едва слышно.

Он использовал ее, и она использовала его. И ей было все равно.