приютила проститутку. Саймон, ты знаешь, какой ханжой она всегда была. Ты так же в курсе, что она, вероятно, лучший повар в Англии, и что практически все члены высшего общества неоднократно пытались украсть ее у меня. Когда Бенджамин был жив, я не волновалась о том, что могу ее потерять. Она была полностью предана ему, что, могу добавить, часто причиняло ему множество неприятностей, — она мягко улыбнулась воспоминаниям.

— Может ты продолжишь? — нетерпеливо рявкнул Саймон.

Констанс укоризненно посмотрела на него, но все же продолжила свою историю.

— Начиная со дня смерти Бенджамина, несколько знатных дам возобновили преследование моего повара, и среди них герцогиня Альсворс, противная старая карга и, по моему мнению, худшая из возможных вариантов. И, кроме всего прочего, но что не менее ужасно, она бы настаивала на том, чтоб миссис Финч носила одежду красновато-коричневого цвета.

Саймон прочистил горло, и Констанс уловила в этом звуке зловещее предупреждение.

— Во всяком случае, — поспешила она. — У меня не было желания уступить ее кому бы то ни было, так что, когда миссис Финч посчитала оскорбительным для себя находиться в одном доме с Ноэль, я подумала, что будет разумно сыграть на ее сочувствии.

Повернувшись к Ноэль, она внезапно стала серьезной. Ей была глубоко небезразлична эта девочка, и она сожалела, что причинила ей такую боль.

— Я сожалею, дитя мое. С моей стороны это было, по меньшей мере, неблагородно, но я признаю, что у меня ужасная слабость к хорошо приготовленной пище. Если уж на то пошло, я абсолютно не придала значения этому разговору. Будь это не так, я, конечно же, обсудила бы это с тобой.

Ноэль знала, что Констанс говорила правду. Ее личные предубеждения против аристократов были ее злейшим врагом, но не эта женщина.

— Мне так стыдно, — пробормотала она. — Вы должны были выгнать меня еще несколько недель назад.

Констанс облегченно засмеялась.

— Ни за что на свете! Впервые за долгие месяцы я не просыпалась утром с мыслью, чем бы занять себя. Одного желания узнать, что еще за трюк ты выкинешь за обеденным столом, было достаточно для того, чтобы занять меня на полдня.

Ноэль изумленно посмотрела на нее.

— Как вы можете улыбаться? То, что я делала, было ужасно.

— Абсолютно, — бодро согласилась Констанс, ее зеленые глаза смеялись. — Несколько раз я бы с радостью придушила тебя. В первый раз, когда ты подняла свою суповую тарелку и начала пить из нее, я боялась, что у меня случится сердечный приступ.

При виде того, как черты лица Констанс озарились удовольствием, восхищение ею расцвело в душе Ноэль в полную силу.

— Вы — замечательная женщина, миссис Пэйл. Я предвзято относилась к вам.

Констанс замахала рукой, изящным жестом запрещая Ноэль продолжить.

— Не хочу больше ничего слышать. Мы обе заблуждались. А сейчас, не знаю как вы, но я ужасно хочу выпить чашечку чая.

Она позвонила в маленький серебряный звонок, затем устроилась на диване, притянув Ноэль к себе.

— Теперь, скажи мне, Ноэль, что бы ты хотела почитать после того, как закончишь «Робинзона Крузо'?

Хотя Ноэль знала, что вряд ли у нее будет доступ к книгам, которые она очень хотела бы прочитать, она серьезно обдумала вопрос Констанс.

— Пьесы Мольера, я думаю.

Вскоре обе женщины оказались поглощены беседой. Приход служанки заставил их притормозить, но когда чашки были наполнены, они продолжили. Ноэль забрасывала Констанс вопросами о книгах в библиотеке Бенджамина, а Констанс перескакивала от одного ответа к следующему.

Саймон остался стоять в углу комнаты, забытый дамами. И хотя все еще было утро, он налил себе большую порцию бренди и сел в ожидании, изучая этих двух женщин и покуривая свою трубку. Тщательно уложенные темно-рыжие завитки Констанс лежали подле остриженных волос Ноэль. Такая гордая и надменная, она напоминала ему молодую львицу. Возможно, только возможно, его авантюра могла бы оправдать себя. Если бы только она не была настолько непривлекательна, поскольку силы духа, для того чтобы поймать в ловушку его необузданного сына, ей не занимать.

«Остановись, Саймон», — предупредил он себя. Все еще надо убедить ее остаться. Его трубка потухла. Он вновь зажег ее, и дым заклубился вокруг его красивой головы, когда он заговорил.

— Ноэль, твоя упрямая гордость почти разрушила единственный шанс на хорошую жизнь. Ты позволишь этому снова произойти?

Хотя Ноэль была поглощена беседой с Констанс, она сразу же поняла, что он имел в виду.

— Мистер Коупленд, я не могу принять милостыню ни от одного из Вас. Вы должны понять, что все, что мне действительно когда-либо принадлежало, это моя гордость.

— Вздор! Как это может быть милостыней? На прошлой неделе я поговорил с этим дураком, Томом Салли, и проконсультировался с несколькими адвокатами. Я ничего не смогу сделать для того, чтобы положить конец вашему браку, — невысказанным осталось то, что он бы и не стал ничего делать, даже если бы мог. — Нравится это тебе или нет, но ты законная жена моего сына, так что это едва ли можно назвать милостыней.

Ноэль упрямо покачала головой.

— Я сама забочусь о себе с тех пор, как мне исполнилось десять лет, и не собираюсь что-то менять, — она попыталась заставить их понять. — Когда у вас нет еды или одежды, или даже возможности помыться, другие вещи становятся важными, такие как храбрость, гордость.

— Ты говоришь о гордости, — возразил Саймон, придвигаясь к ней. — А как насчет моей гордости? Разве мне нельзя взять на себя заботу о жене моего собственного сына?

Это был аргумент, которому Ноэль не могла ничего противопоставить. Такой человек, как Саймон, ни за что на свете не отступится от того, что он считает своей обязанностью. Его гордость была такой же непоколебимой, как и ее.

Поднимаясь со своего места возле Констанс, она решительно вздернула подбородок.

— Есть кое-что, что вы должны знать, мистер Коупленд. Мои чувства к вашему сыну не изменились. Если уж на то пошло, они стали еще сильнее. Я ненавижу его и собираюсь заставить его заплатить за то, что он сделал со мной. Я пока не знаю, каким образом, но я заставлю его заплатить.

— Честное предупреждение, — непринужденно сказал Саймон. — Но это, ни в коем случае, не заставит меня передумать. Ты теперь под моей ответственностью, и я присмотрю за тобой, — он начал преодолевать расстояние между ними.

Рефлекторно быстрым движением руки Ноэль достала из-под кромки своей юбки нож, направив лезвие в сторону груди Саймона, в пределах нескольких дюймов. Позади нее Констанс ахнула в испуге. Лицо Саймона побледнело.

— Это то, какая я есть, мистер Коупленд. Та женщина, которую вы хотите, чтобы миссис Пэйл взяла в свой дом. С тех пор как я приехала, я носила это с собой. Я украла этот нож у вас на кухне, потому что ваш сын взял мой. Эта кража не беспокоила меня, так как я знала, что он должен принадлежать мне, — она опустила оружие. — Но то, что вы предлагаете, я не заработала, а я не беру то, что не заработала.

— Так тому и быть! Ты, черт возьми, отработаешь каждый пенни, — взревел Саймон в ярости. — Ты останешься здесь с миссис Пэйл на год. Или дольше, если потребуется. Затем ты займешь свое место в Лондоне как моя племянница и моя распорядительница. Я буду щедро платить тебе, но из своей зарплаты ты ежемесячно будешь отдавать миссис Пэйл сумму, необходимую для покрытия ее расходов на тебя. Ты должна будешь также платить за свою одежду, и, предупреждаю, я ожидаю, что ты будешь одета не хуже любой другой женщины в Лондоне. К концу этого года ты должна будешь хорошо разбираться в литературе, истории, и текущих событиях. Ты должна знать, как подать, разлить чай и участвовать в вежливой беседе. И, ей-богу, если ты не будешь в состоянии делать все эти вещи к концу этого года, я выброшу тебя назад на улицы и сделаю так, что каждый констебль в Лондоне будет следить за тобой в ожидании, когда ты