мысли о бессмертии. Полагаю, для среднего египтянина понятие о бессмертии – не более чем дурацкое суеверие. Но это лишь потому, что самая идея вечной жизни изменилась как для христиан, так и для остальных. Мы разделяем мнение наших нильских предтеч: бессмертие есть архиважнейшее достижение индивида (важнее, чем любовь или бледная репутация добродетельного человека, насущнее, чем даже дружба), но не разделяем безумной мысли о том, что в пакибытие переносятся наши
Я не идиот. Я знаю, что, когда придет мой час, я буду
Явилась старая и прекрасная дева. Я едва кончил возиться с ведрами. Утомленный, на последнем издыхании, я сидел снаружи и массировал больное бедро.
«Милый мальчик, мне сказали, я найду вас здесь».
Я подумал, что мне это, наверное, чудится – так внезапно появился человек, которого я жаждал увидеть более всего. На корабле она была сама доброта. Прикрыв глаза от слепящего солнца, она поднималась ко мне, приподняв край своего старомодного платья и порхая по скальной тропе с удивительной легкостью.
«Дорогой Ральф, у вас нездоровый вид. Что тут с вами случилось?»
«Ничего. Я весь в поиске. Тружусь. Сделал выдающееся открытие».
Она присела подле меня на камень, затаила дыхание, взяла меня за руку. Если б на ее месте была ты, я упал бы ей в объятия. «Бедный мальчик! Взгляните на себя, вы так похудели…»
«Лучше расскажите мне о себе, Соня. Что видели за время неповторимого турне? Гробницы Рамзесов? Вы были в цирке, устроенном Картером в его дыре?»
«Дорогуша, вы что же, завидуете? Не надо, поверьте мне. Я в таких вещах разбираюсь. Это все не имеет значения».
«Что не имеет значения?»
«Все. Я насмотрелась этой страны и больше не хочу. Здесь слишком холодно, слишком…» И тут уже
«Бедный Лен! Бедная Соня!»
«Не хотите вернуться вместе со мной? Вы бы мне помогли. Столько всего надо сделать. Мои дети живут слишком далеко, они так заняты…» Помочь? Чем? «Перевезти Лена домой. Вы бы посмотрели наш дом, летний домик на озере. Там очень тихо. Зимой, знаете, выпадает такой снег, что площадку перед домом нужно чистить. Обычно этим Лен занимался, а просить детей о помощи я не могу. Дорогой Ральф, пожалуйста, поедемте вместе, спасите меня и увезите отсюда! В гостинице вымоетесь, переоденетесь в чистое, покажем вашу ногу врачу, а потом вы спасете старуху. Вы мне так нужны!»
Маргарет. Несколько дней назад я бы уехал; всего несколько дней. Я бы написал тебе, и ты бы к нам приехала. Мы с тобой присматривали бы за ее неудобопонятным домиком. Лето на озере. Садоводство. Молодожены-смотрители, мы жили бы по соседству, ходили бы на рынок, стряпали. Чинили и ремонтировали бы что-нибудь. В свободное время – чтение, теннис, плавание на ее парусной лодке. И все решилось бы само собой.
«Я слишком близок к финалу, Соня, к моему открытию. Ужасно близок».
«Конечно. Конечно, мой мальчик».
«Вероятно, я смогу приехать позже, когда покончу со всем этим».
«Это было бы прекрасно. Я бы желала этого всем сердцем. Если бы вы не размышляли, а взяли и отправились со мной, прямо сейчас, ушли бы со мной…»
Она спустилась вниз по каменистой тропе. Я сидел у входа в мою гробницу, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Спускаясь по извилистой дорожке, она оборачивалась и махала мне. Когда она исчезала из виду за высокими камнями, мне представлялось, что она думает, будто видела меня в последний раз; но тропа виляла, и Соня появлялась вновь; удивляясь, что до сих пор не выпустила меня из виду, она снова мне махала. Она остановилась еще только раз и взмахнула белым носовым платком – маленький человечек далеко внизу. Расчистить снег.
Мы с Ч. К. Ф. провели день, прибираясь в гробнице, анализируя Камеру № 8, рассматривали настенные росписи. Замеряю предметы обстановки и т. д., и т. п.
Сегодня Картер начал извлекать на свет то, что лишь немногим избранным удалось увидеть под землей. Он поднимает вещи наверх и показывает их оцепеневшей толпе и кинокамерам; все это просто омерзительно, точно Картер стал князем тьмы. Носилки, бинты – будто опять война. Подозреваю, что запеленутая фигура, которую поднимают сейчас по команде Картера, – это виденная мною внизу статуя копьеносца, вся перевязанная так, будто легкие воителя древности вздулись от горчичного газа, а из глаз катятся темные песчаные слезы. Слишком утомительное зрелище: крохотные шкатулки моментально подхватываются тремя людьми и переносятся в берлогу Лукаса, всякую вышитую бисером туфлю тут же чем-то спрыскивают, мажут и реставрируют на гигантской фабрике древностей, на пьедестале тщеславия единственного человека, разрушившего последние надежды несчастного царя-подростка упокоиться с миром.
На следующий день мы на пароходе отчалили на юг и 27 числа уже были в Луксоре. Кстати, Мэйси, коли вам это надо, добавьте местного колорита по вкусу: жара, верблюды, аборигены, все такое. Я сам к таким делам равнодушен, но, думаю, кого-то из читателей они привлекут, да и киношники съедят это за милую душу.
27 числа я направился за город по адресу, который Трилипуш оставил в каирском отеле для пересылки почты. Вместо Трилипуша особняк арендовали два американских журналиста, устроили там штаб-квартиру, отправляли из нее донесения про раскопки могилы царя Тута. Аренду они платили с 10 декабря. Слышали
