Жизнь прекрасно пойдет своим чередом и без нее, думала она, воображая себе одну за другой уютные домашние сцены. Может быть, Майкл со временем женится на Дайане и тем действительно осчастливит ее мать, может быть, он женится на Пауле и приведет в дом ее и ее больную дочь и сразу обретет семью, которой его лишила она. И Майкл снова будет счастлив. А что Джейн? Джейн будет в лечебнице или в могиле. Да есть ли между этими местами какая-нибудь разница. В конечном счете, это одно и то же.

В машине Майкла они подъехали к парковке на Сент-Джеймс-авеню. За углом находилась автобусная станция компании «Грейхаунд».

— Ты нормально себя чувствуешь, Джейн? У тебя хватит сил сделать это?

Почему он ее об этом спрашивает? Это была не ее идея — вылезти из постели и ехать в Бостон на дурацкие поиски сокровищ. Таков был план Майкла. Это он, укладывая ее спать прошлой ночью, — а может, это было и не прошлой ночью, — якобы случайно спросил ее, куда она дела десять тысяч долларов, снятые с их совместного счета.

Сначала она никак не могла вспомнить, о чем идет речь, все происшедшее, казалось ей, случилось не с ней и очень-очень давно. Но после настойчивых расспросов она наконец выдала ему требуемые сведения. Он улыбнулся, узнав о ее конспирации, особенно когда она рассказала ему, что спрятала ключ от своей секции под подошву туфли. Правда, она не могла вспомнить, в каких туфлях она была в тот день и ему пришлось распотрошить почти всю ее обувь.

Она не рассчитывала, что ей придется ехать вместе с ним, но потом вспомнила, что сегодня суббота и Паула дома. Позвонили Сара и Дайана. Обе изъявили желание приехать, но Майкл ответил им в одних и тех же выражениях, что сегодня он везет Джейн в Бостон, чтобы купить ей наконец давно обещанное бриллиантовое обручальное кольцо. Он надеется, что это ее немножко взбодрит, а о результатах он сообщит позже. Он ничего не сказал о станции «Грейхаунд» и правильно сделал. Что он мог сказать ее подругам по этому поводу? Что он собирается изъять оттуда те деньги, которые она у него украла, перед тем как окончательно свихнуться? Это, наверное, именно то, что так жаждали услышать ее подруги. Даже для них это было бы слишком.

— Можно я посижу в машине? — попросила Джейн Майкла.

Она с трудом воспринимала звуки собственного голоса, словно говорила на малознакомом языке. Как у нее вообще хватало сил что-то говорить? — удивилась она, мечтая лишь о том, чтобы свернуться калачиком на сиденье машины, прижаться щекой к коже обивки кресел и уснуть.

— Движение будет тебе очень полезно, — сказал Майкл. — Пойдем, Джейн. Прогулка взбодрит тебя. Сколько можно день за днем сидеть на одном месте, не двигаясь? Тебе надо чаще выходить на улицу и вообще вернуться к активному образу жизни.

— Зачем? — удивилась она еще раз, но вопрос так и остался невысказанным, ей не хотелось утруждать себя речью. Ирония судьбы заключалась в том, что, когда она хотела выходить на улицу, Майкл ей отказывал, а теперь, когда ее единственным желанием было лежать в постели, Майкл стал настаивать на прогулках и поездках в машине. Когда ей отчаянно хотелось видеть подруг и говорить с ними по телефону, Майкл запер двери, отключил телефон и сказал, что это дурная идея, а последние несколько дней, когда она ослабла настолько, что ей тошно было даже просто смотреть на этих подруг, он вдруг стал каждый день таскать их в дом. Где был его здравый смысл? Где здесь логика?

— Пошли, — повторил он, вышел из машины, обошел ее, подошел к двери с ее стороны и открыл автомобиль. Она знала, что он ни за что не оставит ее одну в машине, потому что боится, что она опять взбрыкнет, как норовистая лошадь, сбежит и снова оставит его в дураках. Почему он никак не возьмет в толк, что это было наилучшим решением всех их проблем?

Но вот ее за руку вывели, точнее, выволокли из машины мужа, одетую в пару легких брюк и в блузку, которую носят двенадцатилетние девочки. Ее волосы были аккуратно расчесаны и собраны в «конский хвост». Майкл улыбнулся ей и повел на тротуар, повторяя, что она сможет это сделать, что он знает, что она сможет это сделать, и они шли, на самом деле шли, хотя у нее было ощущение, что ее ноги не касаются земли. Несмотря на это, они благополучно повернули за угол и вышли к автобусной станции «Грейхаунд».

В небе ярко светило солнце. Если верить тому, что сказали по радио синоптики, то была благодатная температура в семьдесят восемь градусов по Фаренгейту. Но она не верила синоптику. Ей казалось, что на самом деле намного жарче. Было душно и липко. Солнечные лучи, как казалось Джейн, жарко давили ей на голову. От этого ей хотелось кричать, вырываться и размахивать руками. Но солнце давило все сильнее, усиливая свою мертвую хватку, и Джейн понимала, что любой протест будет пустой тратой и без того скудных сил. Она широко открыла рот, пытаясь хоть таким способом протолкнуть в легкие кислород, но туда проникал только жар, словно она дышала над кипящей в кастрюле водой. Во рту стало сухо, глаза горели.

— Как ты себя чувствуешь? Может, мы остановимся и ты несколько минут отдохнешь?

Она покачала головой. Какой смысл останавливаться и отдыхать? Потом ведь все равно опять придется трогаться с места. Чем быстрее они извлекут деньги из тайника, тем скорее вернутся они в машину, тем быстрее доедут домой, и она снова нырнет в долгожданную постель. Она снова начнет принимать таблетки — эти прекрасные лекарства, приносящие с собой благословенное забытье, которое продолжалось теперь изо дня в день. Неужели когда-то она имела глупость бороться с этим блаженством?

— Осторожнее, смотри под ноги.

Джейн посмотрела под ноги и увидела перед собой порог входа в здание станции. Вокруг сразу образовалась толчея и сутолока, одни люди спешили к автобусам, другие торопились покинуть станцию, но никто из них, казалось, не замечал присутствия Джейн, точно так же, как никто не замечал ее, когда она была здесь в прошлый раз. Женщина-невидимка, подумала Джейн, чувствуя, как Майкл тащит ее за собой.

В следующее мгновение она, обильно потея, оказалась перед рядом секций камеры хранения и смотрела, как Майкл и служащая станции двумя ключами открывали ее ячейку. Майкл открыл дверцу ячейки и его лицо озарилось широкой улыбкой, когда он увидел внутри пакет для грязного белья из «Леннокс- отеля». Служащая отошла к своей конторке, чтобы посчитать, сколько они ей должны доплатить, Майкл заглянул в пакет, и Джейн заметила на его лице недоумение, смешанное со страхом, когда он увидел ее измятое, залитое кровью платье. В эту секунду она решила, что вдобавок ко всем своим психологическим проблемам она еще страдает фасонной шизофренией. Как еще можно назвать болезнь, если женщина может сегодня надеть изысканное платье от Энн Клейн, а завтра нарядиться в детскую матроску?

И как могут приходить ей в голову такие нефуражные? нет, несуразные мысли, думала она, глядя, как Майкл, расплатившись со служащей камеры хранения, осторожно и брезгливо достал из мешка ее платье и выбросил его в ближайшую урну. Затем он скрутил мешок, наполненный долларами, в маленький аккуратный сверток и небрежно сунул его под мышку, как будто вот так легкомысленно носить крупную наличность было для него самым обычным делом. Потом они опять вежливо проталкивались сквозь толпу. Майкл улыбнулся полицейскому, ласково кивал всем, мимо кого они продирались, и даже помог пройти в дверь какой-то пожилой даме, нагруженной чемоданами.

Когда они вышли на улицу, Джейн решила, что сейчас они вернутся на парковку и поедут домой. Но, вместо того чтобы свернуть на Сент-Джеймс-авеню, они пошли по Бойлстону и вышли на улицу Ньюбери.

— Куда мы идем? — спросила она его, стараясь не отставать.

— Я обещал отвезти мою жену за покупкой.

— О, Майкл, мне кажется, что сегодня я не в состоянии ничего покупать.

Если он и услышал ее, то сделал вид, что этот ответ его не касается, он просто пропустил его мимо ушей. Майкл шел рядом и беспечно насвистывал веселую мелодию, словно его совершенно не касалось