Однажды за столом у старика Тюиля 180 Я встретил Дюбуа, опору водевиля. Он выпить не дурак, задорно спеть куплет, И в подлинных ему весельем равных нет. С правописанием он дал мне чувство стиля. Состряпали вдвоем мы четверть водевиля, 185 По ярмаркам его давали иногда, Хотя гоненья он претерпевал всегда. Вскипела желчь во мне от этой неудачи; Решил бесплодный мозг я повернуть иначе. Придя домой, я сел, сказавши: 'Погоди ж, 190 Моим писанием я изумлю Париж'. Задавшись рифмами, мозги мои смелее Впервые будто бы приблизились к идее. Я заперся на ключ писателей читать, Которыми себя задумал вдохновлять. 195 Под полусотней книг трещал мой стол несчастный, Я долго мучился поэмою ужасной. Луна и солнце в ней ступили во вражду, Венера с папою плясали в ней в аду, Сознай, насколько мысль моя философична, 200 Все, что являлось нам в твореньях единично, — Как Брама, например, Юпитер, Магомет, Платон и Мармонтель, Нерон и Боссюэт, — Я это все собрал в сознании всецелом. Но главный капитал в творенье этом смелом — 205 Так это ящериц над речкой дружный хор. Расин в сравнении с подобным гимном вздор… Меня не поняли. И книжке символичной Моей пришлось лежать в пыли, гробам приличной. Печальный результат и девственность плохая! 210 Но скоро в путь меня умчала цель иная. Сошелся старичок со мною журналист; Он промотавшийся былой семинарист, Раз десять по цене распроданный дешевой И на честных людей за франк плевать готовый. 215 С ливрею старичка оделся я сейчас; Желчь у меня с пера просилась в этот раз, Я возродился сам и въелся в это дело. Дюпон! Как сладостно над всем ругаться смело. Мертворожденный ум так любит подходить 220 К своей же глупости и всем за это мстить. Когда чужой успех предстанет настоящий, И ты придешь домой, что может быть тут слаще, Как личность растерзать и честь испачкать всю И вылить на нее чернильницу свою, 225 Имея где-нибудь такой журнал несчастный, Где можно отрицать, что сам увидел ясно! Ложь анонимная отраднее всего. На авторов, царей, на бога самого, На всех я клеветал, стараясь всех позорить, 230 И горе, кто меня хотел бы переспорить! Когда Париж таил какой-либо секрет! Я к вечеру тащил его в столбцы газет. Пронюхивал я все. И с улиц на паркеты Тащил на каблуках я грязные предметы, 235 В скандальный этот век я каждый знал скандал И оглашал его. — Тут я не признавал Ни жалоб, ни угроз, — меня ты слишком знаешь. Но ты молчишь, Дюпон, о чем ты размышляешь? Дюпон Увы! Дюран, когда б найти я только мог 240 Хоть сердце женщины — принять мой страстный вздох! Так нет. Напрасно я ищу пленять в Париже! Плох курс твоих статей, меня же ценят ниже. Себя я предлагал всем встречным — не берут. На ложе хладное бреду я в свой приют — 245 И жду — никто нейдет. — Ведь можно утопиться! Дюран Ужель ты не искал под вечер веселиться? Дюпон К Прокопу в домино хожу играть подчас. Дюран Прекрасная игра — и развивает нас; Тот человек уже не сделает промашки, 250 Что мастер в домино подладить деревяшки. Войдем в кофейную. Сам лепту я взнесу. Дюпон Коль без реванша дашь ты мне пятнадцать су, —
