— Лино не мой дружок, — удалось выговорить ей.

Он безразлично пожал плечами.

— А о брате ничего не слышно?

Сейчас она может задать ему этот самый вопрос, который висел над семьей, как дамоклов меч, с того момента, когда Тони собрал вещички и исчез из их жизни. Раз уж отца здесь нет, она может высказать вслух то, что больше всего мучило Перетти последнее время.

— Он умер?

Аттилио явно удивился.

— Простите — кто?

— Мой брат. Антонио. Пожалуйста, синьор Моруцци, скажите мне правду. Мой брат умер?

Последовала длинная пауза. Мужчина достал из кармана пачку сигарет с золотой зажигалкой и прикурил. Выдыхая вверх облако табачного дыма, он произнес:

— Что же, если и так. — И, почесав кошку за ухом костлявым пальцем, добавил: — Но моя семья не имеет к этому никакого отношения. Удовлетворены?

Марионетта почувствовала огромное облегчение. Моруцци не удалось найти Тони! Вернулся Томмазо с чашкой кофе для дочери. За ним поднялась студенческая пара, зевающая после долгой ночи в клубе. Они направились к выходу, занятые лишь друг другом, и ни один из них не узнал человека, который сидел за столиком. Они попрощались с Марионеттой и ушли, провожаемые звоном дверного колокольчика. Девушка с завистью проводила их взглядом. Какими простыми казались их жизнь, отношения друг с другом!

Томмазо тяжело опустился на стул и поставил перед ней кофе.

— Вепе, — произнес он. — Вы хотели подождать прихода Марионетты, signore. Она пришла. Так что вы хотели нам сказать?

Несчастья последних лет оставили заметный след на Томмазо Перетти. «Он сильно постарел», — подумала Марионетта. Волосы побелели, лицо усохло, и на нем теперь особенно выделялись гордый нос и скулы. Она обнаружила, что сравнивает своего отца с сидящим напротив человеком. Примерно одного возраста, но на этом сходство кончалось. Годы сытой жизни сказались на Аттилио, вокруг глаз — множество морщин, плохой цвет лица, но в целом он все еще был красив: блестящие черные волосы, сильное и ловкое тело, дорогая одежда. В сравнении с ним отец в поношенной рубашке и дешевом жилете, сгорбившийся за столом, выглядел нищим. У нее промелькнула мысль, а не прячет ли Аттилио Моруцци где-нибудь жену, детей…

— Все довольно просто. — Его голос прервал ее размышления. — У меня есть к вам предложение.

Марионетта, нахмурившись, повернулась к отцу.

— Нам вовсе необязательно слушать, папа…

— Да нет, думаю, обязательно, — улыбнулся Аттилио. — Могу я продолжить? — Последовала тишина. Он снова заговорил: — Как вам известно, существует долг чести между нашими отцами, синьор Перетти, и, хотя ваш отец уже умер, мой еще очень даже жив.

— Да, мы платили этот долг. — Томмазо явно нервничал. — Мы сделали все, о чем вы нас просили…

Аттилио снова улыбнулся.

— Вот тут возникает проблема. Как мы договорились, платой должен был стать Антонио. Он время от времени работал на нас, когда был полицейским, помогал, если требовалось. К несчастью, исчезнув, — Моруцци посмотрел на них с сожалением, — Антонио нарушил свои обязательства. И я вынужден был прийти сюда, чтобы переговорить об изменении условий.

— Нет, — решительно возразила Марионетта. — Нет. Мы сделали все, что вы от нас требовали. Нам нечего обсуждать.

Лицо Аттилио слегка посуровело. Он внимательно посмотрел на девушку.

— Вы всегда разрешаете своей дочери говорить за вас, синьор Перетти? — сухо спросил он, не отводя взгляда от Марионетты. — Весьма печально. Мне казалось, вы итальянец.

Он добился ожидаемого результата.

— Разумеется, я итальянец! — возмутился Томмазо. — Basta, Марионетта! Говори, только когда к тебе обращаются!

Как она ни злилась, пришлось смириться, спорить было бесполезно.

— Значит, насчет условий, — как ни в чем не бывало продолжил Аттилио, на мгновение заинтересовавшись своим отполированным ногтем. — У меня в последнее время много неприятностей с братом Бартоломео…

Марионетта не сдержалась и презрительно фыркнула.

— Неприятностей! — воскликнула она. — Да ваш брат — просто ходячая неприятность!

Отец взглядом велел ей замолчать. Аттилио лишь поднял бровь в ответ на ее выпад.

— Мой брат Барти… вы, верно, знаете, что он управляет несколькими клубами и нанимает и увольняет… ну, как бы их назвать… — Он слегка улыбнулся. — Девушек для приема гостей. — Он взглянул на Марионетту, молча предлагая ей заглотнуть наживку.

«Какой смысл отвечать? — устало подумала Марионетта. — Всем известно, что речь вдет о девушках по вызову, проститутках, как их там ни называй из вежливости».

— Барти уж слишком увлекается некоторыми девицами, — продолжил Аттилио, осторожно подбирая слова. Его сильные пальцы не переставали гладить кошку. — Последнее время мне не слишком нравится, как он обращается с некоторыми молодыми женщинами… Я хочу, чтобы мой брат женился и стал уважаемым человеком. Чтобы ночью спал в своей постели, имел хорошую жену, которая бы ждала его со шлепанцами и какао. Ну, сами знаете.

— И какое это имеет к нам отношение? — спросил Томмазо со страшным предчувствием в душе. Как будто он уже знал ответ.

— У вашей дочери, — Аттилио с одобрением разглядывал Марионетту, — есть все нужные качества. Она сицилийка, так что мой отец будет счастлив. Она — Перетти, а это сделает его еще счастливее. Да и… — Глаза мужчины задержались на ее шраме. — Вряд ли, выйдя замуж, она будет изменять мужу, верно?

Последовала тяжелая пауза. Марионетта схватилась за край стола, как будто ось земного шара неожиданно покачнулась и все предметы могли заскользить по полу. Она взглянула на отца. С посеревшим от страха лицом Томмазо смотрел на Аттилио Моруцци.

— Подумайте над моим предложением, — проговорил тот. — Есть вещи похуже, чем брак с Моруцци. — Он встал, со скрипом отодвинув стул и мягко столкнув с коленей кошку. Долго стоял, мрачно глядя на них. — У вас почти нет выбора, — пригрозил Аттилио. — Если вы не согласитесь с моим предложением, мне придется придумать что-то еще… — Он двинулся к двери, поднимая воротник пальто, с выражением сожаления на лице. — Но будет страшно жаль испортить жизнь такому славному мальчику, который поет там, внизу, верно?

Сначала Марионетта не поняла, о чем он говорит, потом сообразила: он имеет в виду Марио! Аттилио прозрачно намекает, что, если она не согласится, он перенесет свое внимание на ее младшего брата!

— Вы не посмеете! — с ненавистью выкрикнула она.

Моруцци открыл дверь.

— Да что вы говорите?! — Колокольчик звякнул над его головой. — Кто-нибудь утром зайдет, я хочу к тому времени знать ответ. Поспите. Утро вечера мудренее. Полагаю, к завтраку вы поймете, что это самое лучшее решение.

Дверь за ним захлопнулась.

Онемев от горя, Томмазо в отчаянии смотрел на дочь.

— Нет, — взмолилась она. — Нет, папа. Ни за что!