Платформа не говорит, что этот план сознательно усвоен и последовательно проводится Центральным комитетом. Если бы дело обстояло так, то это означало бы, что оппозиция упустила момент для своевременного предупреждения партии об угрожающей опасности. На самом деле этого еще нет. Капитулянтские тенденции по отношению к мировой буржуазии лишь вынашиваются в известных кругах руководящего большинства. Примером может служить, например, недавняя речь Чичерина на августовском Объединенном пленуме. Как всегда в таких случаях бывает, центристские элементы до поры до времени сопротивляются нажиму справа, чтобы затем — в той или другой мере -капитулировать перед ним. Эта опасность грозит и сейчас. Она проявляется и в политике Политбюро по отношению к Франции.
2. Попытка Сталина отмахнуться и в этом вопросе ссылками на то, что критика со стороны оппозиции «помогает» будто бы французской буржуазии, представляет собою по существу наиболее яркое выражение капитулянстских настроений. «Не смейте критиковать мою склонность к излишним уступкам, иначе услышит буржуазия и начнет нажимать на меня еще более». «Не смейте критиковать мою политику в Китае, иначе английская буржуазия услышит и рассердится». Сталин прячется здесь за спину буржуазии, чтобы заткнуть рот партии. Но вопрос о сопротивлении домогательствам буржуазии, в том числе французской, совсем не разрешается для нас устойчивостью или неустойчивостью Сталина в переговорах. Дело идет о силе сопротивления партии и трудящихся масс. Вот почему не молчать надо о колебаниях верхушки, которая хочет подменить собою партию и государство, а открыто предупреждать об этих колебаниях и надвигающихся новых ошибках.
3. Вопрос о признании долгов царской России относится к числу важнейших вопросов тактики пролетарской диктатуры. Надо различать при этом вопрос о формальном или фактическом признании всех старых долгов, т. е. об открытом или замаскированном отказе от декрета 28 января 1918г. (аннулирование долгов царского и Временного правительства) и отдельные соглашения по поводу долгов чисто делового характера, т. е. предусматривающие взаимную выгоду.
4. Не может быть и речи о принципиальном признании долгов царской монархии. Аннулирование этих долгов было одним из важнейших завоеваний Октябрьской революции. Это аннулирование дало возможность на основе внутренних средств достигнуть нынешнего уровня хозяйственного развития. Признание долгов явилось бы сокрушительным ударом для социалистического строительства и пролетарской диктатуры, так как неизбежно повело бы к резкому ухудшению материального положения рабочих и трудящихся вообще, к еще большей задержке и без того медленной индустриализации, к угрожающему росту силы иностранного капитала в хозяйстве нашей страны. Все это означало бы, при наличии прочих трудностей, удушение социалистической революции в близком будущем и закабаление нашей страны иностранным капиталом. Экономическое поражение рабочего государства стало бы одним из важнейших факторов капиталистической стабилизации.
5. Допустимы, однако, отдельные практические соглашения по поводу долгов, основанные на взаимной выгоде. Оставаясь целиком на почве декрета от 28 января 1918 года, можно признать известную строго ограниченную часть старых долгов при условии предоставления нам взамен этого соответственных выгод, экономических и политических, в виде новых кредитов или отказа от участия в военном блоке против нас и пр. и т. п.
При громадной, однако, важности и ответственности таких частных соглашений необходимо с полной ясностью разобрать обстановку и условия каждого такого соглашения.
Весной и летом прошлого (1926) года велись переговоры о частичном признании с нашей стороны долгов в обмен за предоставление нам Францией новых кредитов. Положение наше в этих переговорах было достаточно благоприятное. Франция не оправилась еще от последствий инфляции. Англия была парализована стачкой горняков. В Китае начался Северный поход. В ожидании хорошего урожая Советский Союз повышал темп хозяйственного строительства. Теснимое своими противоречиями с Англией и обострявшимися сербско-итальянскими конфликтами из-за Албании, французское правительство хотело соглашения и торопило нас. Поскольку Политбюро ставило ставку на французскую карту, оно могло в этот момент достигнуть соглашения на наиболее для нас выгодных условиях.
Момент был не только упущен, но было сделано все, чтобы оказаться в нынешнем, исключительно трудном положении. Наша международная политика была за этот период типичной мелкобуржуазной политикой, т. е. цепью колебаний между избытком самоуверенности, когда обстановка складывалась более благоприятно, и между готовностью к недопустимым уступкам, когда нажим буржуазии усиливался.
6. Первая половина 1926 года была временем особого расцвета мелкобуржуазной теории социализма в одной стране.
Эта теория, представлявшая собою искривленное отражение восстановительного периода в сознании Сталина—Бухарина, сыграла роковую роль не только в хозяйственных перспективах и планах, но и в наших переговорах с Францией. Забвение мировых хозяйственных связей и зависимости нашего хозяйства от мирового рынка; бухаринская теория черепашьего темпа; заверение, что мы на 9/10 уже построили социализм; травля по поводу «пессимизма и маловерия» оппозиции — все это сочеталось в типичную мелкобуржуазную самоуверенность, насквозь проникнутую провинциальной ограниченностью; «мировой рынок, мол, не в счет; кредитов нам не нужно, обойдемся сами» и пр. и т. п. В самом деле, если основной опасностью являлись «забегание промышленности вперед» и «сверхиндустриализм оппозиции», то к чему искать соглашений, кредитов, притока мировой техники? Исходя из этой в корне ложной установки, в основе которой лежит мелкобуржуазная национальная ограниченность, сталинское руководство фактически прервало переговоры с Францией в момент наиболее благоприятный для достижения соглашения.
7. С помощью предателей Генсовета английские консерваторы громят всеобщую стачку и забастовку горняков. Прикрываясь меньшевистской, по существу, «теорией стадий», переименованной в «теорию ступеней», Сталин и его единомышленники отстаивают пользу политического блока с предателями пролетариата.
Мощное революционное движение в Китае терпит неслыханные поражения вследствие ложного в корне, по существу меньшевистского, руководства.
Вместо исправления правых ошибок в Коминтерне и ВКП ведется бесшабашный огонь налево. Позиции революционного пролетарского авангарда ослабляются в международном масштабе. Наша политика в Шанхае и в Лондоне (поддержка Генсовета) играла в это время объективно на руку английским консерваторам. Тот же характер имела и внутренняя политика. Сталинское руководство по всей линии международного фронта укрепляло позиции врагов, ослабляя СССР.
8. Поражение революции в Китае, ослабление Коминтерна, банкротство Англо-русского комитета, разрыв с Англией, непосредственная угроза войны — вот обстановка 1927 года, в которой Политбюро приняло свои архиспешные, чрезвычайные меры для возобновления переговоров с Францией. В таких условиях наша торопливая готовность идти на уступки явилась в глазах французской буржуазии лишь выражением шаткости, близорукости и слабости нашего руководства. Положение нашей делегации в переговорах должно было, в соответствии с этим, резко ухудшиться. По существу дела Франция теперь требует от нас признания весьма значительной части царских долгов за одно лишь сохранение с нами дипломатических отношений. Французское правительство разделяет вопрос о долгах и кредитах. Соотношение между нашими долговыми обязательствами и возможными кредитами вырисовывается сейчас как неизмеримо менее благоприятное, чем оно могло бы быть в 1926 году. Такая постановка для нас неприемлема. Мы должны поэтому сказать ясно: мы — против данного соглашения.
9. На Президиуме Коминтерна Сталин уже сделал попытку спрятаться за спину Раковского, который- де предлагал большие уступки, чем те, на какие пошло Политбюро. В печати имя тов. Раковского треплется в том же, примерно, смысле[324]. Близорукая политика есть в то же время и трусливая политика: руководители этой политики вместо того, чтобы нести за нее ответственность перед партией и рабочим классом, всегда стремятся спрятаться за чью-нибудь спину. Раковский, как и каждый из нас, выполняет на советском посту лишь директивы партии, в данном случае Политбюро. Это вынужден был признать в своем интервью Чичерин, заявивший французскому журналисту:
«Посол является ответственным проводником политики своего правительства. Полпред Раковский в своей работе в Париже вполне правильно и верно проводит политику советского правительства.»
Наиболее благоприятный момент для соглашения, указывавшийся Раковским, был упущен. Раковскому приходится вести политику в той обстановке, которую создает Политбюро. Те или другие практические предложения тов. Раковского являлись и являются ответом на требование Политбюро добиться соглашения
