Лили вновь приседает в реверансе:

— Еба-еба, сэр. Еба-еба проеба.

— Очаровательно, — говорит мистер Бодли.

— Еба-еба попа-попа дупа.

Девушка Номер Один усмехается, дергает Лили за юбку, показывая ей, что можно сесть.

— Времени для учебы у нас остается мало, сэр. Но она исполнена рвения.

Мистер Бодли кивает, затем, театрально обратив лицо к тяжелой занавеси окна, выпячивает челюсть.

— Рвение хорошеньких дев, новизна иноземной плоти, аромат земляники — все это утратило для меня какое-либо значение.

— О Боже, — произносит миссис Тремейн. — Неужто все так плохо?

— Хуже, хуже, — вздыхает мистер Бодли, присаживаясь на подлокотник покойного кресла и укладывая ладони на колени. Безутешный взгляд мистера Бодли устремлен на персидский ковер, лежащий под его лакированными штиблетами. — В этом доме угасла свеча моей мужественности.

Миссис Тремейн набирает воздуху в грудь, облизывает губы и задает такой вопрос:

— Надеюсь, сэр, вы не подали на нас жалобу?

— Жалобу? — повторяет Бодли. — Нет-нет, мадам. Я всегда находил ваш дом чрезвычайно гостеприимным. Хотя… (храня на лице стоически-горестное выражение, он снова переводит взгляд на занавешенное окно) …когда я в последний раз позволил себе прибегнуть к вашему гостеприимству, произошло нечто плачевное. Но именно ли оно привело меня в нынешнее бедственное состояние, этого я с уверенностью сказать не могу.

— Бедственное? Помилуйте, сэр, мне больно об этом слышать. В особенности от такого, столь ценимого нами гостя, как вы. Надеюсь, вы в тот раз выбрали не Беллу?

— А что? С Беллой что-то неладно?

— Уже нет, сэр. Она ушла.

— Не уверен, что я когда-либо брал Беллу.

— Тем лучше, сэр.

— Хотя… что, собственно, произошло бы, возьми я ее?

— Ничего неподобающего, сэр. Мы держим здесь лишь наилучших, самых чистых, дружелюбных, здоровых и очаровательных девушек, сэр. До тех пор, пока они не лишаются какого-либо из этих качеств. Тогда им приходится искать для себя другое место.

Девушка Номер Один пристально вглядывается в свои ногти. Лили вытягивает шею, стараясь понять, чем они так занимательны.

— Помнится, в тот раз я взял Мини, — говорит мистер Бодли, наморщив лоб в стараниях точно вспомнить имя тогдашней девушки.

— Бриллиант, сэр, — объявляет миссис Тремейн. — Ни одна ее частность не опускается ниже уровня подлинного совершенства.

— Воистину так, воистину. Но только я не мог не заметить… когда она стояла передо мной на четвереньках, подняв юбку так, что видны были ее зад и влагалище, ибо мы еще не решили, какому из двух отверстий я отдам предпочтение…

— Да?

— …не заметить, что на левую ягодицу ее опустилась муха.

— Муха, сэр?

— Самая пошлая муха. Из тех, что, жужжа, вьются на улицах вокруг фруктовых лотков.

Миссис Тремейн медленно помаргивает. День разгорается, чуть согревая комнату.

— Что же, сейчас стоит лето, сэр, — напоминает гостю миссис Тремейн. — Нас окружают миллионы мух. И нет ничего удивительного в том, что одной из них удалось пробраться в наш дом.

— Ничего, решительно ничего.

— Мы держим наш дом в чистоте, сэр. Полагаю, и дворец Королевы не многим чище его. Но дом необходимо проветривать, сэр. Без проветривания невозможно сохранить здоровье. А если в доме открывают окно, в него может проникнуть муха. Наделенная наглостью, достаточной для того, чтобы усесться на спину девушки.

— Все это мне понятно, мадам. Я вовсе не имел в виду бросить тень на ваш…

— Надеюсь, она ни в какое неподобающее место не заползла, сэр? Не воспрепятствовала вашим наслаждениям?

— Нет-нет-нет. При моем приближении она улетела. И вскоре мы с Мини спряглись. Я получил полное удовлетворение и даже заплатил ей больше условленного.

— И все же, сегодня что-то мучает вас?

Мистер Бодли обнимает себя руками, задумчиво клонит голову набок.

— Я размышлял, мадам. О той мухе. О мухах вообще. Мухи питаются падалью. Откладывают в нее яйца. Черви, которые пожирают наши мертвые тела, суть мушьи личинки.

— Уверяю вас, сэр, Мини жива-живехонька. Сейчас она принимает ванну, но, если вы дадите ей пятнадцать минут, она несомненно сможет доказать вам и живую игривость свою, и совершенное отсутствие в ее теле каких-либо червей.

— Да, но в этом-то все и дело, неужели вы не понимаете? Мы остаемся живыми лишь на мимолетный миг. Миллионы людей жили до нас и умерли, миллионы проделают то же, когда нас не станет, но для чего?

Плечи миссис Тремейн обмякают, и скрыть это не удается даже пышным рукавам ее платья. Сейчас утро, пять минут двенадцатого — время слишком раннее для разрешения поразившего распутника кризиса воли.

— Я не священник, сэр, я поставщица удовольствий. Впрочем, смею вас уверить, у нас здесь бывают и священники, много священников. Мужчина может проводить некое время, размышляя о Смерти, однако затем в нем пробуждается аппетит к чему-то совсем иному.

— Что же, мой аппетит покинул меня. Навсегда.

Несколько секунд миссис Тремейн оценивающе вглядывается в мистера Бодли, а после подмигивает ему, поведя подбородком в сторону Лили, и предлагает:

— Не желаете ли вы провести несколько минут с Лили, сэр, бесплатно? Если ей не удастся разжечь вашу… вашу свечу, мы уверимся в том, что положение ваше и вправду серьезно. Если же, — а я не сомневаюсь, так и случится, — вы оживете, цена ее услуг все равно останется разумной. В конце концов, Лили еще не опытна.

— Еба-еба уеба, — пищит Лили.

— Нет, нет, право же, я не могу, — стонет мистер Бодли. — Да и какой в этом смысл? Пусть даже тело мое поведет себя в согласии с его животным устройством, что же с того? Я обычный, здоровый мужчина, а у этой девочки имеются губы, язык и все прочее. Воспрепятствовать нашим плотским утехам не способно ничто. Кроме лишь одного, мадам, — их бессмысленности. Я же испытывал их уже тысячи раз.

— Как и мы, сэр, — напоминает ему миссис Тремейн, однако мистер Бодли свои ламентации еще не закончил.

— Тысячи соитий. Тысячи повторений все тех же движений. Мы гладим шеи и щеки. Оголяем груди и зады. Производим манипуляции, от которых влагалища становятся сочными, а члены твердеют. И вечно одна и та же последовательность — разочарований, взаимных услуг, ожиданий, уступок, а следом, мм…

— Высвобождение? Блаженство?

— Облегчение.

Миссис Тремейн фыркает:

— Вы идеалист, сэр, и идеализм делает вас несчастным. Мы же, в большинстве своем, умеем отыскивать радость в рутинных утехах. В пище, в сне…

Мистер Бодли сердито всхрапывает:

— Я в последнее время почти и не сплю.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату