Потом над танком раздался свист. Первый снаряд пролетел выше, второй не долетел. Значит, третий должен… Нет, нам снова повезло. Мы позволяли забираться на танк всем, кто шел вдоль дороги, вплоть до генерала! Когда места на танке уже не осталось, остальные стали хвататься за буксировочные тросы, просто чтобы выбраться вместе с нами — но ненадолго. Наш «тигр» привлекал к себе вражеский огонь, и вскоре мы снова ехали по дороге без пассажиров на броне. Добровольцы из Восточной Европы сидели на корточках рядом со своими лошадями и жевали хлеб, безучастно и бессмысленно наблюдая за боем.

Настроение было совершенно подавленным. Никто больше не разговаривал, и наступила гнетущая тишина. В Шамбуа, чтобы проехать, нам пришлось столкнуть с дороги горящую машину. Наши солдаты в серых шинелях с пересохшими глотками и потными лицами потоком устремились на север. Мы остановились на пригорке, чтобы изучить обстановку, а потом на большой ферме начали сколачивать небольшую боевую группу. Наш командир принял управление командирским танком, и мы снова почувствовали себя лучше. Полковник-парашютист выделил нам немного солдат. Так прошел день. Шум танков на ближайшей дороге усилился. Это привлекло наше внимание и вызвало желание вступить в бой, но мы не могли рисковать последним «тигром» нашей маленькой боевой группы. Поэтому командир и радист взяли по несколько «панцерфаустов» и отправились в направлении, откуда доносился шум, продираясь через кусты у дороги Шамбуа — Трен. Прямо перед собой они увидели целую колонну «Черчиллей». Нескольких штатских, внезапно появившихся рядом, под дулами автоматов заставили лечь на землю и молчать. Приказ подкреплялся таким выражением лица, что ответ «поп compris»[8] в этой ситуации привел бы к самым печальным последствиям! Стальные коробки с экипажами катились по дороге на расстоянии вытянутой руки. На корпусах отчетливо различались опознавательные знаки и имена машин; покачивались радиоантенны. Двое наших товарищей медленно поднялись на ноги перед замыкающей машиной: тридцать метров — двадцать пять метров — двадцать метров — и одновременно выстрелили. Крики испуганных французов утонули в грохоте взрыва. «Бетти» — замыкающий танк — врезалась в корму шедшей впереди машины, и они сцепились. Незабываемое зрелище! Из машин никто не выбрался. «Панцерфаусты» сделали свое дело. Ювелирная работа! Оба истребителя танков бегом, спотыкаясь и падая, вернулись назад, к месту сосредоточения боевой группы. Потом «черчилли», стоявшие впереди, открыли убийственный огонь, но с дороги они так и не съехали. Так закончился день 18 августа.

Пришло время двигаться в путь. Ночь помогала нам. Мы быстро сообщили полковнику, и он согласился, что дальнейшее промедление приведет только к укреплению кольца окружения. Кроме того, лязг танков стал постепенно приближаться к району нашего сосредоточения. Услужливые местные жители в любую минуту могли привести вражеские машины к нам…Утром 19 августа мы вырвались!

Мы прошли еще несколько километров и встретили подразделения разведывательного батальона «Дас Райх». Это означало, что мы вышли из окружения. Наш командир был отправлен для доклада к командующему II танковым корпусом СС генералу Биттриху. Тогда у Биттриха еще не было сведений о судьбе нашего командира Вайса и положении окруженных частей.

Мы должны были участвовать в крупной контратаке, назначенной на следующий день, чтобы прорвать окружение и дать вырваться многочисленным нашим подразделениям. Мы смогли открыть лишь небольшие лазейки, так как значительные потери в танках не позволяли долго оказывать сопротивление. К северу и к югу от нас атакующие клинья танковых колонн противника неумолимо катились на восток!

Наш командующий, генерал Биттрих, приказал всем боевым машинам немедленно вступить в бой на шоссе Вимутье — Трен, чтобы вывести окруженные немецкие войска на запад.

Наш танк, хоть он и был не совсем готов к бою, отправился в обратном направлении мимо колонн, потоком двигавшихся на восток. Через несколько километров мы вышли к блокирующей позиции. Ее занимали совсем молодые ребята из дивизий «Гитлерюгенд» и «Гогенштауфен». Из оружия, способного поражать наступающие танки, у этих юнцов были только «панцерфаусты». Их отправили без поддержки на задание, практически не имеющее шансов на успех! Арьергард… Такие отряды почти всегда гибли. Лучшее, что могло их ожидать, — это плен. Тем не менее наступающий противник нес значительные потери.

Недалеко от Шампосуля мы встретили танки польской 1-й танковой дивизии. Когда первые два «шермана» были подбиты, остальные отступили за пределы досягаемости нашего орудия. Наша боевая группа прорвалась почти до самой окраины Шамбуа, не обращая внимания на фланги. Нас охватил охотничий азарт. Мы шли вперед, останавливались, стреляли по появлявшимся впереди вражеским танкам.

На полной скорости мы обстреливали из пулеметов транспортные колонны противника к огромной радости немецких солдат, уже почувствовавших себя одной ногой в лагере для военнопленных. Противник в ужасе смотрел, как мы азартно и дерзко ворвались в «котел» под Фалезом. Нам довелось испытать то, с чем мы никогда прежде не сталкивались — например, мы подбили «шерман», внезапно выскочивший из боковой улочки, с расстояния восемь метров! Мы выполнили задание по прорыву окружения. Весь штаб нашей танковой армии вместе с ее командующим Хауссером, все еще остававшийся в кольце, сумел избежать пленения! Но потом нам нужно было вернуться, чтобы не оторваться от деблокирующих частей!

Чтобы не остаться в окружении, мы дали юным пехотинцам забраться на танк и отправились в тыл. Теперь началась гонка к переправам через Сену. Англо-американские части уже опередили нас в направлении на Эльбеф и Руан.

Все танки и артиллерию пришлось оставить на западном берегу Сены. Их вывели из колонн, после чего часть техники была взорвана. Некоторые из танков, еще бывших на ходу, топили в реках или взрывали в лесах. Мы целыми днями оттаскивали на буксире артиллерию и ценное снаряжение от линии фронта к реке. Потом пришлось это все бросить. Экипажи и расчеты переправлялись на другой берег вплавь, оставив танки и орудия. Но мы не могли так легко расстаться со своим танком. Мы отправились на нем в Руан, надеясь все же найти переправу. Был ли еще шанс переправить танк на другую сторону? По обе стороны от дороги, которая вела к мосту, стояли целые колонны солдат в серой форме, которые, побежав вперед своих машин, теперь беспокойно осматривали мост. Неужели здесь все и закончится?

И тут с другого берега Сены подошла самоходная баржа, чтобы перевезти наш «тигр» на другой берег. Наш танк с номером 001 на башне, готовый к бою, въехал на баржу, и мы отправились в путь. Может быть, это номер 001, номер командирской машины, помог нам переправиться? Мы сидели в «тигре», ожидая конца переправы, и тут, когда мы были уже почти у самого берега, над Сеной появились два истребителя-бомбардировщика, которые вели огонь из всех стволов.

Это означало, что действовать нужно как можно быстрее, и наш механик-водитель запустил двигатель еще до того, как баржа пристала к берегу. Экипаж баржи спрыгнул на причал, чтобы пришвартоваться, и в этот момент истребители-бомбардировщики пошли на новый заход. От прицельного огня с бреющего полета можно было спастись только в надежном укрытии. Еще до того, как моряки надежно пришвартовали баржу, наш «тигр» тронулся с места. Его гусеницы уже начали цеплять причальную стенку, когда под тяжестью нашей шестидесятитонной машины баржа начала отходить от причала. Наш танк покатился по палубе прямиком в Сену. Корма баржи на мгновение задралась, и у экипажа едва хватило времени, чтобы выпрыгнуть до того, как «тигр» № 001 скрылся в волнах бухты Руана, словно подводная лодка…

Так нашел свой конец последний «тигр» 102-го тяжелого танкового батальона, который добрался до другого берега Сены. В подавленном настроении мы прибыли в пункт сбора 102-го батальона во Флери и стали ждать дальнейшего развития событий. Остатки батальона, собравшиеся во Флери, на следующую ночь отправились на северо-запад.

Это была группа голодных и усталых людей, выдержавших несколько недель беспрерывных боев! Командир батальона Кальс приказал взводному Баралю и командиру танка Фею еще раз переправиться через Сену в Руане, чтобы взорвать оставшиеся там «тигры», брошенные экипажами, и привести их в негодность!