желании – это говорило о глубокой праздности путешествующего банкира. Он склонился в поклоне:

– Я счастлив, графиня, предстать перед вами с такой приятной миссией.

– Что графиня должна сделать, чтобы покончить с этим? – спросил кавалер, рассматривая пространство вокруг Рибаса.

– Сущий пустяк. Я не имел чести знать графиню раньше, а поэтому нужно, чтобы кто-нибудь удостоверил ее личность. Это необходимо – дело идет об известной сумме.

– Я граф Гржездецкий. Я удостоверяю ее личность, – сказал кавалер, а Рибас заподозрил, что сережки в его ушах сверкают поддельными бриллиантами.

– Увы, но я и вас не имею чести знать, – сказал «банкир».

Изящный кавалер побагровел:

– Что все это значит, черт побери!

– Ради бога, простите. Но я по своей наивности предполагал, что графиню будет сопровождать князь Радзивилл, которого здесь все знают.

Прибывшие переглянулись.

– Нам нужно посовещаться, – сказал Гржездецкий.

– Не смею вам мешать.

Рибас-Рикко вышел в соседнюю комнату. Его позвали через минуту.

– Вы намерены выдать нам деньги наличными или документ на них?

– Разумеется, документ.

– Мы хотим ознакомиться с ним.

– Я с удовольствием покажу его графине, – Рибас пригласил даму в соседнюю комнату, где предъявил кредитный лист. Женщина обстоятельно изучила документ.

– Когда вы видели моего должника барона Клейна? – спросила она о несуществующем в природе человеке.

– Ах, в Париже на версальском балу в честь ангелов-покровителей королевского престола, – без запинки отвечал «банкир». Они вернулись к графу, и женщина слегка кивнула ему, после чего тот заявил:

– К сожалению, князь Радзивилл сегодня занят неотложными делами. Он посетит вас завтра в это же время.

– Разумеется вместе с графиней?

Гржездецкий не удостоил «банкира» ответом, кивнул и вышел со своей спутницей из покоев. Через десять минут «банкир» Рикко прекратил свое земное существование. Рибас расплатился за него в гостинице, а поклажи, кроме шкатулки и кредитного листа у «банкира» не было. Рибас прошел квартал по набережной и сел в карету, где Сибилла Диац всплеснула руками и воскликнула:

– Ах, это не она!

– Я тоже это понял.

– Но вы никогда не видели Алину!

– У этой дамы нет и намека на косоглазие.

– Как же вы вручите деньги Алине?

Рибас, естественно, не посвящал Сибиллу в истинность своих действий. На следующий день Карл Радзивилл вошел в гостиницу Дожей, сопровождая вчерашнюю даму. Рибас лишь мельком взглянул на них из кареты, дал знак кучеру, и тот погнал во весь опор к банку Джекинса, где Рибас ликвидировал следы своей нехитрой банковской операции, и через получас отплыл из Венеции на торговом судне, державшем курс на Рагузу. Но как только судно вышло из Венецианского залива, паруса обвисли, и два дня галеот дрейфовал у мыса Промантаро. Затем после суточного перехода Адриатика встретила корабль противным ураганным ветром с юга, и капитан почел за благо укрыться в порту Зара.

День шел за днем, но стихия не унималась. Из порта Зара по Далматинскому берегу до Рагузы было верст двести, но никаких дорог. В конце концов лишь на двадцатый день, под Рождество, Рибас оказался на рагузском плато и поспешил из порта в центр города. Устроившись в гостинице, он интуитивно отправился во французское консульство и не ошибся. Весельчак-консул де Риво несказанно обрадовался нечаянному рождественскому гостю. Грек драгоман-переводчик Андре Альтести, напротив, смотрел настороженно.

– Вы еще спрашиваете: останавливалась ли в Рагузе принцесса Пиннеберг! – воскликнул консул. – Бог мой, я ей уступил свой дом! Такой женщине я уступил бы всю Далмацию.

– По распоряжению из Версаля? – улыбнулся Рибас.

– В этом-то все и дело! Я предоставил графине свои аппартаменты, а сам съехал в курятник. Это было в июне, и Версаль аплодировал моей дипломатической предупредительности. А в ноябре Версаль грозил мне всеми божьими карами за то, чему аплодировал в июне! Представьте, из Парижа потребовали, чтобы я выселил наследницу русского трона хоть на улицу. Вы не догадываетесь – почему?

Рибас догадывался. Собственно, в какой-то степени, он сам был виновником своих теперешних поисков, ибо и он в гусарской атаке окружал Эни-базар, рвался к визирской Шумле, а все это привело к заключению Кучук-Кайнарджийского мира. И как только султан ратифицировал его, все европейские дворы отвернулись от самозванки. В Рагузе, по словам консула, она награждала орденами своих любовников, а прихоти ее исполнялись, как в восточных сказках. Как-то она пожаловалась князю Радзивиллу, что ей надоело лето, и на следующее утро она бегала по саду, который был завален снежными сугробами – снег привезли с гор. Но где же теперь эта любительница зимних развлечений средь летнего зноя? Де Риво развел руками, пригласил к столу и пожелал, чтобы один из бобов, запеченных в рождественский пирог, достался гостю на счастье.

Когда Рибас отправился в гостиницу, его догнал драгоман-переводчик Андре Альтести.

– У меня стесненные денежные обстоятельства, – сказал он.

– Чем я могу помочь вам? – спросил Рибас.

– Напротив. Это я могу помочь вам в ваших поисках.

– Сколько? – без обиняков спросил Рибас.

– Двести ливров.

В гостинице Альтести получил требуемое и объявил:

– Княжна пересекла Адриатику, чтобы пересечь Италию и оказаться в Неаполе.

– Вы в этом уверены?

– Я ни в чем не уверен, – сказал Альтести. – Но любовник вашей Елизаветы Второй капитан Гассан сказал мне, что у графини есть неаполитанский паспорт, и она отправляется в Неаполь.

Зимние зюйд-осты оставляли одну возможность: пересечь Андриатику, высадиться в Анконе и поспешить через Флоренцию к пизанскому палаццо Орлова. Так Рибас и поступил, благо нашлось попутное судно, а в попутном ветре недостатка не было.

На флорентийской дороге в окрестностях Пизы нищие бежали за открытым летним экипажем, странно выглядевшим для января. В экипаже расположились две фигуры, закутанные в меха. Время от времени мужчина распахивал шубу, брал поднос и бросал с него горстями конфеты для нищих. Рибас, стоявший у обочины из-за поломки кареты, узнал в мужчине Орлова. Тот, проезжая мимо, крикнул:

– Добро пожаловать, господин покойник!

Затем экипаж Алехо развернулся и подобрал Рибаса вместе с поклажей.

– Познакомься-ка с сеньором покойником, – предложил Орлов своей спутнице.

Она высунула из мехов острое личико и, смеясь, сказала:

– Ах, граф, у вас даже и покойники совсем живые.

– В чем, собственно, дело? – спросил, обозлившись на все на свете, Рибас.

А дело было в том, что еще в конце декабря Орлов сообщал императрице Екатерине, как он ищет самозванку Тараканову: «От меня вскоре после отправления курьера ко дворцу вашего величества, послан был человек для разведывания об оном деле, и тому уже более двух месяцев никакого известия о нем не имею, и я сомневаюсь об нем, либо умер он, либо где удержан, что не может о себе известить, а человек был надежный и доказан был многими опытами в его верности». Хорошо только, что в курьерской почте старались без нужды не называть имен, иначе Настасья Ивановна давно и совершенно преждевременно оплакивала бы жениха.

– Нашел? – спросил Орлов у Рибаса, пренебрегая присутствием дамы.