Как оказалось, эти двое тоже не любили долгих пеших прогулок, тем более что толстому откупщику с его коротенькими ножками было трудно приноровиться к широкому шагу голенастого немца. Обливаясь потом, охая, путаясь в полах рясы, отдуваясь, как тюлень, Ориоль с ужасом спрашивал себя, сумеет ли он вообще добраться до Дувра и не суждено ли ему погибнуть в этой дождливой стране. В довершение всех этих несчастий у него порвался ремень на одной из сандалий, и он тщетно пытался в кромешной тьме завязать его узлом. С неизбежностью надвигался момент, когда ему предстояло пойти босиком, – между тем уже сейчас каждый шаг причинял нешуточную боль.

Когда позади остался город Бромлей, достойные священнослужители вдруг навострили уши, заслышав впереди неторопливый стук копыт. Кто-то приближался к ним верхом на лошадях. Они подтолкнули друг друга локтями.

– Вот бы ссадить их, – еле слышно простонал Ориоль.

– Да-да, ссадить, – повторил барон.

Однако трудно было предположить, что владельцы коней согласятся спешиться добровольно, даже если их попросят об этом благочестивые паломники.

– А зачем бросить? – прошептал барон фон Бац. – Надо делать просто. Встанем за кустами и палкой по голове… Кто в седле, тот и хозяин…

Сказано – сделано. Возможно, дерзкое предприятие закончилось бы для них весьма плачевно – если бы они имели дело с решительными людьми. Однако случаю было угодно, что повстречались им двое старых лакеев, не имевших другого оружия, кроме палки. Застигнутые врасплох (поскольку неторопливый шаг лошадей погрузил их в дрему), они не оказали никакого сопротивления и в мгновение ока оказались на земле. Тем не менее, вскочив на ноги и увидев перед собой лишь двоих паломников, они опомнились и пустили в ход свои дубины.

Ориоль поспешно отвел в сторону захваченных коней, предоставив отбиваться барону фон Бацу, а тот, ловко орудуя посохом, изрыгал такие богохульственные ругательства, что противники его ошеломленно переглядывались, не зная, что и думать о манерах святого отца, исполняющего обет паломничества.

Схватка длилась недолго, и, когда карета принца подъехала к месту происшествия, оба лакея, довольно сильно помятые, уже валялись на обочине, а удачливые грабители собирались воспользоваться своей добычей.

Филипп Мантуанский, едва взглянув на эту сцену, понял, что произошло, и гневно воскликнул:

– Это еще что такое? Так-то вы исполняете свою роль? Может быть, вы и во Франции намереваетесь действовать таким образом?

Услышав хорошо знакомый голос, Бац и Ориоль смущенно переглянулись, явно не зная, как выпутаться из затруднительного положения.

Однако немец отличался находчивостью.

– Странная мысль! – произнес он с большим достоинством. – Мы не во Франции, и добрый господин де Бейроль сказал…

– Тише! Тише! – предостерегающе молвил принц, заметив, что все происходящее вызывает большой интерес у английского кучера.

– И никаких имен! – добавил интендант.

– Тише и без имен, – послушно повторил барон, – я все понял! Нам было сказано, что мы должны действовать на свой страх и риск.

– Ничего не скажешь, вы это хорошо усвоили… особенно если посмотреть на двух бедолаг, которых вы так славно отделали, – недовольно сказал Гонзага.

– Бьюсь об заклад, что толстяк успел дать им отпущение грехов, – воскликнул в свою очередь Носе, и Ориоль, никак не ожидавший увидеть его, вскрикнул от изумления.

– Им это не нужно, – возразил барон фон Бац, фыркая от удовольствия, – у них другая религия…

– А, ты хоть знаешь, какая религия у тебя самого?

– Йа! Моя религия говорит: бери все, что тебе нужно, у любого, если можешь…

– Черт возьми! – проворчал Гонзага. – Ты свято исполняешь свой завет. Однако раз поправить уже ничего нельзя, отправляйтесь верхом, только будьте осторожны: как бы Монтоберу и Таранну, которые идут впереди, также не приглянулись ваши лошади.

Всадники пустили коней рысью, а следом двинулась карета.

Пессимистичные предположения принца относительно Монтобера и Таранна не оправдались. Они не могли позариться на лошадей, ибо намного обогнали своих спутников, наняв лодочника; тот спустил их по Темзе до Вилзебла, благодаря чему приятели сэкономили три четверти пути.

Таким образом, цыгане оказались людьми куда более порядочными, чем паломники: они не только не покусились на лодку доброго горожанина, но еще и заплатили ему за труды.

Через двадцать четыре часа после отъезда из Лондона, ближе к ночи, все приспешники Гонзага благополучно прибыли в Дувр и с разных сторон подошли к знаменитому замку, заложенному еще римлянами, над которым возвышался величественный донжон, построенный Генрихом II.

Пейроль сразу же отправился в порт нанимать барки, на которых всем предстояло переправиться во Францию. Отплытие было назначено на утро следующего дня.

Кроме того, он продал лошадей, добытых бароном фон Бацем и Ориолем, – к великому отчаянию последних, ибо те сами надеялись прикарманить деньги. Однако интендант, как всегда рачительный и не склонный к излишествам, распорядился этой суммой иначе, предназначив ее для покупки пресловутого медведя.

Впрочем, найти зверя оказалось делом нелегким даже в морском порту, где кишмя кишели обезьяны, попугаи и прочая экзотическая живность. Но главный представитель пиренейской фауны отсутствовал, и Пейроль начал уже приходить в отчаяние.