— Кто-то заводит «Долорес».

— Нет! — закричала она. — Это значит, что они собираются уехать без нас.

Мотор неохотно заработал. Звук усилился, затем стал удаляться. Я с облегчением вздохнула, но Анджела не обратила на это внимания.

— Кто-то уехал на «Долорес», — бессмысленно сказала я.

— Они оставили нас здесь! — в ужасе закричала Анджела. — Вот что они сделали. Никто сюда не приходит, кроме Луки. Ты слышала, как он это говорил. Они оставили нас умирать с голода…

— Может, Десмонд просто съездит в деревню, — сказала я, стараясь сохранять спокойствие.

На какое-то мгновение та же пугающая мысль пришла и мне в голову. Я представила, как они готовятся к отъезду, как Десмонд решает не оставлять свидетелей в живых. Я вообразила, что мотор работает вхолостую, а двое мужчин крадучись пробираются по коридору к нашей двери. Нож или веревка, открытое окно, долина внизу…

Я содрогнулась. Все еще пытаясь обрести самообладание, я напряженно прислушивалась. Где-то неподалеку кто-то двигался, зазвенели блюдца. Я снова обрела способность дышать.

— Лука еще здесь. Я слышу его. Успокойся и прислушайся. В конце концов, они не оставили нас на голодную смерть. Не следует воображать нечто худшее, чем наше положение на самом деле.

— А разве может быть что-либо более ужасное? — безнадежно спросила она.

Я подошла к окну и выглянула, Анджела погрузилась в мрачные раздумья. С наступлением ночи долина приобрела какую-то призрачную красоту. Она удерживала меня против воли, и я наблюдала, как меняются цвета, приобретая более темные оттенки.

Тут я вздрогнула — до меня донеслись звуки музыки, очень тихой, но явно различимой.

Глядя на пустую долину, я почувствовала, как волосы у меня встают дыбом. Из пустынной долины, где, как я считала, лежал только мертвец, в мое окно проникала музыка, чуть слышная, но не вызывающая никаких сомнений. Меланхолическое бренчание гитары, такое же, как мы слышали в кафе, где исполнялось фламенко в Барселоне. Давно. Столетия назад, когда мы еще не представляли, что такое ужас.

— Что это, Лиза? — Анджела села, выпрямившись на краю кровати. В звуке было что-то сверхъестественное и жуткое.

— Не знаю точно, — ответила я.

— Это не может быть Лука. Я слышу, что он на кухне. А Десмонд уехал на машине…

Мы замерли. Мужской голос запел под музыку, произнося невыразимо печальные слова, которые я не могла понять:

Para mayor scntimiento Pasa cl Ebro por tu pucrta Y no me das de bebcr Tenicndo el agua tan cerca…[ Пробуждая огромное чувство,

Течет Эбро через твою дверь.

Но ты не даешь мне напиться,

Хотя вода от тебя так близко… (исп.)]

Голос и тихое бренчание инструмента замерли, и наступила тишина.

— Что он пел? — нахмурившись, спросила Анджела. — И кто он? Лиза, голос немного похож на голос Десмонда…

— Десмонд еще не вернулся. И это не может быть Лука. Анджела, ты представляешь, что это значит? Здесь есть кто-то еще. Третий человек. Тот, кто может помочь нам бежать.

Анджела пристально вгляделась мимо меня в темную пустоту за окнами и передернулась.

— Кто-то там?

— Нет, мне уже не кажется, что — там, Анджела, — в одной из комнат. Может, из комнаты Десмонда в конце коридора…

— Позови его, Лиза. Попроси его помочь нам. Кто бы он ни был, он лучше, чем Десмонд.

Она встала с кровати и подошла к окну, где стояла я. В комнате тоже стемнело.

— Может, он не поймет меня, но ты права, Анджела, — сказала я. — Кто бы ни был этот певец, он менее опасен для нас, чем Десмонд.

Я открыла окно и, высунувшись как можно дальше, повернула голову в сторону услышанных нами звуков. Человек все еще был там. До меня доносилось почти неразличимое бренчание. Звуки столь полные грусти, что они пугали меня.

— Atender![11] — крикнула я и прислушалась. И затем: — Ayuder mi![12] Помогите мне!

Раздалась резкая нота, словно ответ на мой призыв, и все звуки замерли. Мы с Анджелой прислушались, сердца наши бешено бились. Никакого ответа. Я снова попыталась окликнуть. И еще, и еще. Потом перешла на английский.

— Бесполезно, — в конце концов сказала Анджела. — Он слишком боится, чтобы ответить нам. Или не слышит тебя!

— Нет. Он должен нас слышать. Мы же слышали его. — Я закричала еще громче: — Помогите нам, кто бы вы ни были! Пожалуйста. Мы здесь, в конце коридора. Мы заперты. Вы должны выпустить нас! Вы должны!

Мой голос отдался вдали тихим эхом, затем замер.

— Он не поможет нам, — сказала Анджела.

— Вполне вероятно, он и не в состоянии помочь, — в отчаянии сказала я. — Может, он тоже пленник. Какой-нибудь сторож или слуга семейства Махинас.

Анджела снова присела на край своей кровати.

— Лиза, мы действительно слышали чей-то голос? Живой голос? Я хочу сказать, в таком старинном замке, как этот, где в прежние времена происходило столько сражений, где людей убивали и мучили самым диким образом… не может ли быть?.. Ведь может?..

Я подавила дрожь. Мне начинало казаться, будто в этом ужасном месте все возможно, но, тем не менее, я решительно заявила:

— Глупости. Мы обе отчетливо слышали: кто-то пел и играл на гитаре. В мире не существует никаких призраков. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

— Да, — согласилась она. — Да, конечно. Я веду себя глупо. Извини, Лиза. И все же Десмонд уехал в деревню и не вернулся. Голос напомнил мне его, так как Десмонд пел в том месте, куда он водил меня в Мадриде, где исполняли фламенко. Но это не Десмонд, просто не может быть он. Так кто же это? Здесь только Лука, и никого больше.

— Здесь есть кто-то еще, — заявила я. — Мы обе слышали его. И я позову его еще раз. Он… — Я оборвала себя на полуслове.

Кто-то шел по коридору к нашей двери. Он передвигался очень тихо, крадучись…

Я подошла и встала рядом с Анджелой. Я тоже испугалась этих крадущихся шагов, как и она. Наша комната погрузилась в полную тьму; ни Десмонд, ни Лука не сочли нужным дать нам лампу, а мой фонарик остался в машине. Многое я отдала бы в тот момент за луч света.

Звук шагов замер у нашей двери. Анджела вцепилась в меня, но я боялась Десмонда больше, чем кого бы то ни было, и, стряхнув ее руки, ощупью направилась к двери.

— Мы заперты здесь, — сказала я. — Выпустите нас, пожалуйста. Nosotros son prisioneros. Librar nosotros![13]

— Quien es?[14]

Голос был глубоким, как у Десмонда, но отличался от его. В нем отражалась холодность, которой я не замечала у Десмонда даже в худшие моменты.

— Ради бога, выпустите нас отсюда! — закричала я. — Нас заперли здесь, и нам страшно. Единственное, чего мы хотим, — покинуть это место. Пожалуйста, выпустите нас. Мы больше ни о чем вас не просим!

— Ты англичанка. И ты не одна? — Голос его прозвучал скорее удивленно, чем угрожающе. Его акцент был более ярко выраженным, чем у Десмонда.

— Две женщины. Мы американки! — воскликнула я. — Если вы нас не выпустите, сюда явится полиция, разыскивая нас. Это точно. Американское консульство уже наводит о нас справки. К этому времени оно, вероятно, уже связалось с полицией и гражданской гвардией.