– Не знаю, мадам… Хотите, я отдам вам этот чай? Или принесу вам горячего вина?

Я устало кивнула. Мне так хотелось спать, что у меня даже глаза слипались. Маленькими глотками я пила горячее вино, принесенное лакеем, надеясь, что это меня приободрит, и размышляя о том, как низко я пала: ожидаю в дрянной прихожей какого-то барона… А барон ведет себя до крайности нагло и грубо. Конечно же, мои надежды на то, что он отпустит меня из Парижа, теперь можно считать развеявшимися. Похоже, Батц собирается держать меня на крючке до тех пор, пока меня не схватит полиция или пока королева не будет спасена.

Склонив голову на руки, скрещенные на столе, я задремала. Мне мерещился Жанно, холодные озера Бретани, звонкий смех Авроры… Маргарита грозно что-то мне вычитывала – я даже слышала ее энергичный голос, хотя не могла понять, что именно она говорит. Потом почему-то всплывало в памяти бретонское лето, ослепительная зелень Семилесья, рощицы фруктовых деревьев, выросших по краям древних укреплений, – там гнездились малиновки и дрозды.

– Святой Боже, неужели это вы, мадам? Как я рад вас видеть!

Этот сиплый тонкий голос показался мне знакомым. Я подняла голову.

– Вы, господин Боэтиду? Да, ваше появление – приятный сюрприз.

Смешной толстяк, прихлебатель, при старом режиме пытавшийся что-то урвать от богатств моего отца, и вправду был рад меня видеть.

– Ах, как я счастлив, как счастлив! Вы не знаете, я так любил вашего отца.

– Любили? Но мой отец еще не умер, – произнесла я, еще не вполне проснувшись.

– Да-да, я знаю. Он в Вене. Но ведь вы сами понимаете, что нынче мне никакой пользы его любить.

Я усмехнулась.

– Ну конечно. Теперь вы лишены возможности обкрадывать его.

– Я? Ох, сударыня! Я никогда не обкрадывал принца. Я честно зарабатывал свое жалованье.

– И какая же у вас была должность, господин Боэтиду?

Я спрашивала язвительно, Боэтиду был мне не слишком приятен, но я была рада возможности поговорить хоть с кем-нибудь. Лишь бы не эта тишина… Лучше ссора, чем одиночество!

– Я был у принца распорядителем.

– Распорядителем?

– Я распоряжался его развлечениями. Как бы вам это сказать… Принц любил мадам де Бельер.

– Она была любовницей отца, выражайтесь ясно, я не ребенок!

– Ну да. Так вот, я устраивал им встречи…

– Они так в вас нуждались! – произнесла я насмешливо. Боэтиду замолчал, опустив голову, и только изредка поглядывая на меня злыми глазами. Раздражение толстяка меня смешило. Как я их всех ненавидела – этих заговорщиков, убийц, интриганов, всю эту баронскую свору!

– Какая вы высокомерная, сударыня. А ведь я говорил с вами искренне. Но вы, видно, пошли в своего отца. Он тоже всегда ни в грош не ставил меня. Но я же не просто тряпка, чтобы со мной не считаться. Между прочим, – гордо добавил он, – после того, как принц сбежал за границу, я стал депутатом Учредительного собрания.

– Это время давно прошло. Теперь час Конвента, – сказала я уже более спокойно.

Боэтиду приободрился, вообразив, наверное, что его рассказ произвел на меня впечатление.

– А нынче и вы, мадам, и я служим господину барону. Ну так что же? Всегда нужно служить тому, кто хорошо платит. В этом нет ничего унизительного. И я хорошо служу. Я сегодня такое дельце провернул – барон будет в восторге!

Я смотрела на собеседника без всякого интереса. Толстяк вдруг вскочил, охваченный желанием меня поразить, выхватил из-за пазухи какой-то сверток:

– Вот, полюбуйтесь!

И он выложил передо мной на стол целую кучу пустых бланков пропусков.

Да, это были самые настоящие бланки пропусков. Десятки. Нет, сотни. Словом, настоящая груда бумаг. На каждом пропуске была печать Конвента и подписи каких-то чиновников. Все как полагается… И даже заголовок: «Французская Республика, единая и неделимая».

И это все лежало передо мной! В нескольких дюймах от меня!

– Что это? – проговорила я шепотом.

– Куча, целая куча, правда? Это пропуска, мадам. Я украл их. Нет, я их выкрал, как самый настоящий шпион. О, барон щедро озолотит меня!

Я смотрела на толстяка. Он совершенно не подозревал, что творится у меня в душе, и от радости едва не подпрыгивал.

– Ну, что я вам говорил? Я ж многого стою!

– Да-да, – произнесла я машинально.

В этих клочках бумаги, разбросанных на столе, была вся моя жизнь. Встреча с Жанно, с Маргаритой, возможность уехать в Вену. Наконец, выход из этого заколдованного круга, в который я попала, освобождение из-под власти проклятого Батца… Будь у меня хоть один такой пропуск, я бы уже нынче утром ускользнула из его рук!