Калифорнии, и Калли подумывал о том, чтобы запустить ее на Фуммиро. Но когда он предложил это Гроунвельту, тот, не давая никаких объяснений, лишь сказал:
– Нет, Фуммиро – нет.
Калли спросил, почему, и Гроунвельт ответил:
– Эта девчонка, она какая-то немножко с прибабахом. Не стоит рисковать, подсовывая ее настоящему крупняку.
Калли принял такой довод.
Самым удачным ходом Калли в использовании Чарли Браун стало сведение ее с судьей Брианка, федеральным судьей Лас-Вегаса. Калли организовывал свидания. Чарли ожидала в одном из номеров, судья входил через задний ход в номер Калли и потом шел в номер к Чарли. Судья Брианка очень аккуратно наведывался каждую неделю, и когда Калли стал просить его об одолжениях, им обоим было ясно, какой будет счет.
Ту же схему он повторил и с членом Комиссии по Азартным Играм, и все это удалось именно благодаря особым качествам Чарли. Ее подкупающая невинность, ее превосходное тело. С ней было здорово и весело. Судья Брианка брал ее с собой в отпуск порыбачить. Некоторые банкиры брали ее в деловые поездки, чтобы спать с ней, когда не были заняты. Когда они были заняты, она ходила по магазинам, а когда у них зудело под ширинкой, она ложилась с ними в постель. Ее не надо было обхаживать с помощью нежных слов, а деньги она брала только на покупки. Ей удавалось заставить их поверить, что она влюблена в них, что с ними ей очень здорово, и в постели тоже, и все это без претензий на что-либо. Им всего лишь требовалось позвонить ей, или позвонить Калли.
Единственным слабым местом Чарли было то, что дома она была страшная неряха. Ее подруга Сара к этому времени уже переехала из Солт-Лейк-Сити и теперь жила вместе с Чарли в ее квартире, и Калли после соответствующего инструктажа через некоторое время “выпустил” и ее. Иногда он заходил к ним домой и всегда испытывал отвращение от того, в каком виде они содержали квартиру. Как-то раз утром его просто вывел из себя беспорядок на кухне и он за шкирку вытащил их из постели и заставить отдраить мойку и повесить новые занавески. Делали они это все с ворчанием, но когда он взял их в город обедать, то стали такими лапушками, что та ночь закончилась для них троих в постели Калли.
Девушкой-мечтой Вегаса – вот кем стала Чарли Браун, и вот все кончается тем, что, когда она нужна Калли, она исчезает с Осано. Этого Калли никогда не мог понять. Когда она вернулась, ничего вроде бы в ней не изменилось, но Калли знал, что если Осано когда-нибудь позовет ее, она покинет Вегас.
В течении долгого времени Калли был верным и преданным помощником Гроунвельта. И вот он стал подумывать о том, чтобы занять его место.
Зерно предательства было посеяно в его душе, когда его заставили купить десять пунктов в отеле Занаду и его казино.
Его пригласили тогда на встречу в номер Гроунвельта, и там он познакомился с Джонни Сантадио. Сантадио было лет сорок, одевался он неброско, но элегантно, в английском стиле. Держался прямо, по- военному. Сантадио провел четыре года в Вест-Пойнте. Его отец, один из крупных главарей нью-йоркской мафии, использовал свои политические связи, чтобы его сын, Джонни, благополучно получил назначение в военную академию.
И отец, и сын были патриотами. До того момента, когда отец вынужден был пуститься в бега, чтобы избежать вызова конгрессом в суд. Он все-таки засветился после того, как ФБР взяло в заложники его сына, Джонни, и стало намекать, что, пока отец не сдастся, сыну придется испытывать всяческие неудобства. Отец выполнил их требования и представил перед комитетом конгресса, но затем Джонни Сантадио уволился из Вест-Пойнтской академии.
Джонни Сантадио никогда не предъявлялось никаких обвинений, и он никогда не был осужден. Его даже ни разу не арестовывали. Но только лишь из-за того, что он был сыном своего отца, Комиссия по Азартным Играм штата Невада отказала ему в лицензии на владение пунктами в отеле Занаду.
Джонни Сантадио произвел впечатление на Калли. Держался он спокойно, говорил по делу и мог даже сойти за выпускника одного из старейших университетов Новой Англии из какой-нибудь старинной семьи янки. Он даже не был похож на итальянца. В комнате находились только они трое, и Гроунвельт начал разговор с фразы:
– Не хотелось бы тебе владеть несколькими пунктами в отеле?
– Почему бы и нет? – сказал Калли. – Подпишу маркер…
Джонни Сантадио улыбнулся. Мягкой, почти сладкой улыбкой.
– Из того, что я знаю о вас от Гроунвельта, – сказал Сантадио – я заключил, что у вас очень хороший характер, так что я внесу деньги за ваши пункты.
Калли все понял сразу же. Он будет владеть пунктами как прикрытие для Сантадио.
– Я не возражаю, – сказал Калли.
– Вы достаточно чисты, чтобы Комиссия по Азартным Играм дала вам лицензию? – спросил Сантадио.
– Конечно, – ответил Калли. – Если только у них нет закона против того, чтобы трахать баб.
На этот раз Сантадио не улыбнулся. Просто подождал, когда Калли закончит говорить, а затем продолжил:
– Я одолжу вам денег для покупки. Вы подпишите бумагу на сумму, которую я внесу. Там будет указано, что вы должны платить шесть процентов, и вы их заплатите. Но даю вам слово, что, выплачивая эти проценты, вы ничего не потеряете. Вы понимаете?
Калли сказал:
– Конечно.
Теперь заговорил Гроунвельт:
– То, что мы делаем, – это абсолютно законная операция, Калли, я хочу, чтобы это было ясно. Но важно, чтобы никто не знал, что у господина Сантадио находится твоя расписка. Комиссия по Играм за такие вещи может наложить вето на присутствие твоего имени в нашей лицензии.
– Я понимаю, – сказал Калли. – Но что, если со мной что-нибудь случится? Если меня собьет машина, или я попаду в авиакатастрофу? Это вы продумали? Как тогда Сантадио получит свои пункты?
Гроунвельт улыбнулся и похлопал его по спине:
– Разве я не был тебе почти отцом?
– Конечно же, были, – искренне ответил Калли. Он и в самом деле так думал. Искренность прозвучала в его голосе, и он видел, что Сантадио одобряет ее.
– Тогда так, – сказал Гроунвельт, – ты пишешь завещание и завещаешь мне эти пункты. И если с тобой что-нибудь случится, Сантадио знает, что я возвращаю ему деньги за пункты. Ты как, не против, Джонни?
Джонни Сантадио кивнул. Затем спросил Калли скучным голосом:
– Вы знаете какой-нибудь способ, чтобы мне дали лицензию? Могут ли они дать зеленый свет несмотря на моего отца?
Калли стало ясно, что Гроунвельт, видимо, рассказал Сантадио, что один из членов Комиссии у него в кармане.
– Это будет сложно, – задумчиво произнес Калли, – это потребует времени и это будет стоить денег.
– Сколько времени? – спросил Сантадио.
– Пару лет. Вы именно хотите быть в лицензии непосредственно?
– Совершенно верно, – сказал Сантадио.
– Когда Комиссия по Играм начнет проводить расследование, найдут они что-нибудь против вас?
– Ничего не найдут, кроме того, что я сын своего отца. И кучу всяких слухов и докладов в архивах ФБР и нью-йоркской полиции. Просто сырой материал. Никаких доказательств чего бы то ни было.
Калли сказал:
– Этого достаточно, чтобы Комиссия завернула вас.
– Я знаю, – сказал Сантадио. – Поэтому-то мне и нужна ваша помощь.
– Я попробую.
– Ну, замечательно, – сказал Гроунвельт, – Калли, ты можешь составить завещание у моего адвоката,
