рассмеялся, когда эти двое свернули на другую улочку.

– О Боже, – сказал я, – эти маски, как у приведений.

– Ты привыкнешь к ним, – проговорил Калли. – А теперь послушай. Я хочу, чтобы ты знал, что происходит, тогда ты будешь поступать правильно, без ошибок.

Мы пошли вдоль стены из серо-зеленого мусора, и Калли объяснил мне, что должен провести контрабандой из Японии на два миллиона долларов в японских йенах и что правительством приняты очень строгие законы о вывозе национальной валюты.

– Если меня прихватят, то посадят, – сказал Калли. – Если только Фуммиро не удастся все уладить или если он не сядет со мной вместе.

– А как же я? – спросил я, – Если тебя прихватят, меня они что – отпустят?

– Ты известный писатель, – сказал Калли. – Японцы относятся к культуре с большим уважением. Тебя просто вышлют из страны. Только держи язык за зубами.

– Так что мне предстоит веселое времяпрепровождение, – сказал я. Я знал, что он любит шутки и дал ему понять, что знаю это.

Потом мне в голову пришла еще одна мысль.

– А каким же макаром пройдем мы таможню в Штатах? – поинтересовался я.

– Мы не будем ее проходить, – ответил Калли. – Мы повезем деньги в Гонконг. Это свободный порт. Там таможню проходят лишь те, у кого гонконгские паспорта.

– О Боже, – сказал я. – Теперь ты говоришь, что мы поедем в Гонконг. Куда же, черт возьми, поедем мы потом, в Тибет?

– Будь посерьезней, – сказал Калли. – И не паникуй. Я проделал этот маршрут год назад с небольшими деньгами, для пробы.

– Достань мне оружие, – сказал я. – У меня жена и трое детей. Я не хочу дешево продавать свою жизнь. – Но сказал так, для смеха. Калли и так уже вовлек меня в это предприятие.

Но Калли не понял, что я шучу.

– Тебе нельзя иметь оружие, – сказал он. – У каждой японской авиакомпании есть система электронной проверки пассажиров и ручной клади. И большинство их просвечивает рентгеном сдаваемый багаж. – Он немного помолчал. – Единственная компания, которая не просвечивает багаж – это “Касей”. Так что, если со мной что-нибудь случится, ты знаешь, что делать.

– Могу себе представить, как я буду в Гонконге один с двумя миллионами долларов, – сказал я. – У меня в шее будет сидеть миллион тесаков.

– Не беспокойся, – спокойно произнес Калли. – Ничего не случится. Пробьемся.

Я засмеялся, но беспокойство меня не покидало.

– А если все-таки случится, – сказал я, – что мне тогда делать в Гонконге? Калли сказал:

– Тебе нужно будет явиться в Банк Футаба и спросить вице-президента. Он возьмет деньги и обменяет их на гонконгские доллары. Даст тебе квитанцию и попросит за услуги, может, тысяч двадцать долларов. Потом он обменяет гонконгские доллары на американские и попросит еще пятьдесят тысяч долларов. Американские доллары будут отправлены в Швейцарию, и тебе дадут еще одну квитанцию. А через неделю отель Занаду получит тратту о, произведенном перечислении от Швейцарского банка на два миллиона минус сумма на оплату услуг гонконгского банка. Видишь, как просто все это?

Я думал о сказанном на обратном пути в гостиницу. Наконец, снова вернулся к своему первоначальному вопросу.

– Зачем же, черт побери, я тебе нужен?

– Не спрашивай больше ни о чем, а делай то, что я скажу, – сказал Калли. – Ты мне обязан, так?

– Да, – ответил я. И больше вопросов не задавал.

Когда мы вернулись в отель, Калли сделал несколько телефонных звонков, разговаривая по-японски, а потом сказал, что уходит.

– Я вернусь что-то около пяти дня, – предупредил он. – Или чуть позже. Жди меня здесь. Если я сегодня вечером не вернусь, ты вылетишь утренним рейсом домой. О’кей?

– О’кей, – сказал я.

Сначала я пытался читать в спальне номера, а потом мне померещился какой-то шум в гостиной, и я пошел туда. Я заказал ленч в номер и позвонил в Штаты. Мне дали Штаты уже через несколько минут, что удивило меня. Я думал, что это займет не меньше получаса.

Валери сразу же взяла трубку, и я почувствовал по ее голосу, что ей приятно, что я звоню.

– Как таинственный Восток? – спросила она. – Хорошо проводишь время? Уже был в доме гейш?

– Нет еще, – сказал я. – Пока все, что я видел в Токио, – это горы мусора. И с тех пор жду Калли. Он вышел по делам. Ну, хоть выиграл у него шесть тысяч.

– Хорошо, – сказала Валери. – Купи мне и детям несколько этих знаменитых кимоно. Да, между прочим, вчера тебе звонил какой-то человек, который назвавшись твоим другом в Вегасе, хотел встретиться с тобой там. Я сказала ему, что ты в Токио.

У меня екнуло сердце. Я спросил:

– Он назвался?

– Нет, – сказала Валери. – Не забудь про подарки.

– Не забуду, – сказал я.

Остальная часть дня прошла в некотором беспокойстве: я позвонил в авиакомпанию, чтобы заказать на завтрашнее утро билет обратно в Штаты, и вдруг почувствовал, что не очень уверен, что Калли вернется. Осмотрев его спальню, я не обнаружил большого обитого латунью чемодана.

Уже начало смеркаться, когда пришел Калли. Он потирал руки, возбужденный и довольный.

– Все в порядке, – сказал он. – Беспокоиться не о чем. Сегодня вечером мы развлечемся, а завтра закончим дела. На следующий день, послезавтра мы будем в Гонконге.

Я звонил жене, – рассказал я. – Мы немного поболтали. Она сказала, что какой-то парень звонил из Вегаса и спрашивал, где я. Она ответила, что в Токио.

Это несколько охладило его. Он немного подумал, потом пожал плечами.

– Это, похоже, Гроунвельт, – сказал Калли. – Хотел удостовериться, что предчувствия его не обманули. Только у него есть номер твоего телефона.

– Ты доверяешь Гроунвельту в таком деле? – спросил я Калли. И сразу же понял, что перегнул.

– Что за ерунду ты несешь? – возмутился он. – Этот человек был для меня как отец все эти годы. Он сделал меня человеком. Я доверяю ему больше, чем любому другому, даже больше, чем тебе.

– О’кей, – сказал я. – Тогда почему ты ему не сказал, что мы уезжаем? Зачем ты ему наплел насчет этой покупки антиквариата в Лос-Анджелесе?

– Потому что так он учил меня действовать, – сказал Калли. – Никогда не говорить никому ничего, что ему не положено знать. Он будет гордиться мной за это, хотя и понимает. Я сделал правильно, – потом он сбавил тон, смягчился.

– Пошли, – сказал он. – Одевайся. Сегодня вечером я покажу тебе лучшее, что было в твоей жизни.

Мне вспомнился Эли Хэмси.

Подобно любому, кто смотрел фильмы о Востоке, я фантазировал о том, как проведу вечер в доме гейш, как прекрасные умные женщины будут ублажать меня. Когда Калли сказал мне, что мы едем к гейшам, то я ожидал, что попаду в один из тех роскошно оформленных домов, которые видел в фильмах, поэтому был удивлен, когда машина с шофером остановилась перед небольшим рестораном, расположенным под навесом в фасадной части магазина, выходящей на одну из главных улиц Токио. Выглядел он словно какой-нибудь китайский полулегальный ресторанчик в Манхеттене. Метрдотель повел нас через переполненный ресторан к двери, ведущей в приватную столовую.

Зал, в котором располагалась столовая, был роскошно обставлен в японском стиле. С потолка свисали цветные фонари. Длинный банкетный стол, который лишь на фут возвышался над полом, был украшен изысканно расписанными блюдами, небольшими чашечками для напитков, палочками для еды из слоновой кости.

В зале находились четыре японца, все в кимоно. Один из них был мистер Фуммиро. Он и Калли обменялись рукопожатиями, остальные японцы склонились в вежливом поклоне. Калли представил меня. Я видел Фуммиро за игрой в Вегасе, но никогда с ним не встречался.