Она промотала пленку еще дальше.

Совершеннейшая бессмыслица. При желании она могла отснять на Земле и более впечатляющую подделку.

От просмотра этой безнадежно кошмарной ленты на нее накатила новая волна тошноты, и она начала, к своему ужасу, понимать, что же произошло.

Она, похоже…

Она тряхнула головой и попыталась обдумать все получше.

Ночной перелет из Западного полушария в Восточное… снотворные таблетки… водка, которой она их запивала…

Что еще? Пустяки. Семнадцать лет жизни с убеждением, что весельчак с двумя головами, одна из которых была замаскирована под клетку с попугаем, пытался ухаживать за ней на вечеринке, но поспешно улетел на другую планету на летающей тарелке. В этом убеждении уже таилось множество зловещих симптомов, которые до сих пор не приходили ей в голову. Ни разу. За семнадцать лет.

Она закусила кулак.

Ей нужна помощь.

Потом еще этот Эрик Бартлетт со своими разговорами о космическом корабле, что садился на ее лужайку. А до того – Нью-Йорк с его жарой и стрессами. Большие надежды и горькое разочарование. Вся эта чушь с астрологией.

Должно быть, у нее нервный срыв.

Вот, значит, в чем все дело. Она переутомилась, у нее нервный срыв и галлюцинации. Она вообразила себе целую историю. Чужая раса, оказавшись на задворках Солнечной системы, утратила свою память и возмещает этот вакуум нашим культурным хламом. Ха! Это ей звоночек: побыстрее к врачу, желательно, к врачу подороже.

Ей было очень, очень худо. Она посчитала, сколько чашек кофе выпила за последние часы, и обратила внимание на то, как тяжело и часто дышит.

Главный шаг к решению проблемы, сказала она себе, – это обратить внимание на сам факт существования проблемы. Она постаралась успокоить дыхание. Она вовремя взяла себя в руки. Она успокаивалась, успокаивалась, успокаивалась… она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

Выждав немного времени, чтобы дыхание вернулось к норме, она открыла их снова.

Так откуда у нее эта пленка?

Запись все еще не кончилась.

Все в порядке. Это подделка.

Она сама ее подделала, вот и все.

Подделать ее могла только она сама: ведь это ее голос, задающий вопросы, слышался за кадром.

Время от времени в конце очередного кадра камера уходила вниз, и она видела свои собственные ноги в хорошо знакомых туфлях. Она подделала запись, но не помнит ни того, как подделывала, ни зачем это сделала.

Она бросила взгляд на мерцающее, испещренное хлопьями помех изображение на экране, и ее дыхание вновь начало учащаться.

Она все еще галлюцинирует.

Она тряхнула головой, пытаясь отогнать бред. Она не помнила, как подделывала эту до очевидности поддельную запись. С другой стороны, она помнила все, что происходило в этой поддельной записи. Словно околдованная, она продолжала смотреть на экран.

Особа, которая в ее больном воображении называла себя Шефом, задавала ей вопросы об астрологии, и она отвечала – спокойно и гладко. Только она сама могла уловить в собственном голосе панические нотки.

Шеф нажал кнопку, и бархатная портьера на стене скользнула в сторону, открыв батарею телемониторов.

Каждый из мониторов показывал калейдоскоп различных образов: несколько секунд телевикторины, несколько секунд полицейского боевика, несколько секунд изображения с телекамеры охраны большого супермаркета, несколько секунд из любительской видеоленты, несколько секунд порно, несколько секунд выпуска новостей, несколько секунд комедии… Ясно было, что Шеф чрезвычайно гордится всем этим: он размахивал руками, будто дирижировал, одновременно продолжая нести ахинею.

Еще взмах руки – и изображение со всех экранов исчезло, и они превратились в огромный компьютерный дисплей, на котором возникла схема орбит всех планет Солнечной системы на фоне звезд и созвездий. Изображение было неподвижным.

– У нас много знаний, – говорил Шеф. – Познаний в компьютерах, космической тригонометрии, трехмерных навигационных исчислениях. Много знаний. Много, много знаний. Только мы их потеряли. Это очень жалко. Нам нужны знания, которые мы потеряли. Они сейчас где-то в космосе. Вместе с нашими именами и воспоминаниями о родине и любимых. Пожалуйста, – он сделал жест в сторону компьютерной клавиатуры, – помогите нам своими знаниями.

Разумеется, следующее, что сделала Трисия, – это быстро установила видеокамеру на штатив, после чего сама вошла в кадр и уселась перед гигантским дисплеем. Несколько секунд она осваивалась с интерфейсом, после чего принялась профессионально и убедительно изображать, будто понимает, что делает.

В общем-то это было не так уж трудно.

В конце концов, она как-никак имела математическое и астрономическое образование, равно как и умение держаться перед камерой, а то, что забыла за эти годы, она с лихвой возмещала мастерским блефом.

Компьютер, с которым она работала, наглядно доказывал, что грибулонцы рождены куда более развитой цивилизацией, чем это можно было бы предположить, глядя на их нынешнее состояние. С его помощью ей удалось за каких-нибудь полчаса соорудить довольно пристойную действующую модель Солнечной системы.

Вряд ли она отличалась особой точностью, но выглядела неплохо. Планеты вращались по более- менее похожим на правду орбитам, и ход этих космических часов можно было наблюдать с любой точки системы – приблизительно, конечно. Можно было наблюдать небосвод с Земли, можно – с Марса и так далее. Можно было наблюдать и с поверхности планеты Руперт. Подобная работа произвела впечатление даже на саму Трисию, хотя еще большее впечатление произвел на нее компьютер, с которым она работала. Такая же работа с земными компьютерами заняла бы никак не меньше года.

Когда она закончила, Шеф стал за ее спиной и долго смотрел. Он был очень доволен результатами ее работы.

– Хорошо, – сказал он. – А теперь, пожалуйста, не покажете ли вы, как использовать созданную вами модель, чтобы перевести для меня содержание вот этого.

И выложил на стол перед ней книгу.

Это была книга Гейл Эндрюс «Вы и ваши планеты».