неописуемо аппетитный вид, по каковому и распознаются произведения рук настоящего мастера изготовления сандвичей.
Помимо всего прочего, залогом успеха является и качество орудий труда. Бог весть сколько дней Мастер Сандвичей, прервав на время общение с Пекарем, уединялся со Стриндером-Кузнецом, взвешивая на руке и пробуя ножи. Длина лезвия, угол заточки, балансировка – все это рождалось в оживленных спорах; одна за другой выдвигались, апробировались и оттачивались теории, и вечер за вечером жители деревни могли наблюдать силуэты Мастера Сандвичей и Кузнеца на фоне заходящего солнца. Молот Кузнеца совершал плавные движения в воздухе, выковывая нож за ножом, сравнивая вес одного с балансировкой другого, толщину лезвия третьего с изгибом рукояти четвертого.
Для грамотного изготовления сандвичей требовалось три ножа. Первый – нож для нарезки хлеба: жесткое, властное лезвие, безоглядно навязывающее батону свою стальную волю. Затем шел нож для намазки масла: округлый, но также не без твердости в лезвии. Ранние варианты отличались чуть избыточной округлостью, но постепенно, опытным путем, родились новые, абсолютно идеально сочетающие гибкость с твердостью и сообщающие слою масла необходимые гладкость и изящество.
Но королем всех ножей оставался, вне всякого сомнения, нож для мяса. Он не просто диктовал разрезаемому материалу свою волю, как делал нож для хлеба, – нет, его траектория определялась структурой мясного пласта, в результате чего достигалась поразительная гармоничность ломтиков, изящными пластинами соскальзывающих с окорока. Каждый новый ломтик мяса отлаженным движением руки Мастера Сандвичей направлялся на тщательно спропорционированный нижний кусок хлеба и подправлялся на нем четырьмя короткими движениями ножа. А затем наступало то истинное волшебство, поглазеть на которое каждый раз собиралась ребятня со всей деревни: еще четыре точных удара лезвием – и начинка сандвича становилась чудесной мозаикой из кусочков мяса и масла. Размер и форма мозаики менялись в зависимости от формы всего сандвича, но всякий раз Мастеру Сандвичей удавалось достичь гармонии, отличающей произведение настоящего мастера. Второй слой мяса, повторная обработка – и основной акт творения можно было считать завершенным.
Мастер Сандвичей передавал то, что сотворил, своему подмастерью, который в свою очередь добавлял несколько пластинок огурца и редиски, пару капель плюженичного соуса, накрывал все это вторым куском хлеба, а затем нарезал сандвичи четвертым, прямым, ножом. Не подумайте, что эти завершающие операции не требовали искусства – но все же то были второстепенные процедуры, входящие в обязанность верного подмастерья; наступит день, когда Мастер Сандвичей передаст юноше свои инструменты и сделается его законным преемником. Это была заветная должность, и подмастерью по имени Дримпл завидовали все его друзья. В принципе, таскать воду или колоть дрова – тоже неплохо, но должность Мастера Сандвичей обещала куда больше почета.
И не случайно, что Мастер Сандвичей сопровождал свою работу пением.
В данный момент он расходовал последние запасы оставшейся от прошлой охоты солонины. Она чуть перележала, и все же такой вкусной Абсолютно-Нормально-Зверятины Мастер Сандвичей на своем веку еще не встречал. Не пройдет и недели, как Абсолютно Нормальные Звери начнут свое ежегодное кочевье на юг, и тогда вся деревня займется своим самым любимым делом: охотой на зверя. Они добудут шесть – повезет, так семь – десятков из тех тысяч, что сплошным потоком потекут мимо деревни. Убитых зверей спешно освежуют и разделают, большую часть мяса засолят, чтобы продержаться всю зиму, до тех пор пока Абсолютно Нормальные Звери не двинутся по весне в обратный путь, пополняя тем самым их запасы.
Однако лучшее мясо изжарят тотчас же в ознаменование Праздника Осеннего Хода Зверей. Торжества продлятся три дня. Три дня ликования, танцев и рассказов Старика Трашбарга о том, как проходила охота в этом году, – рассказов, которые он старательно выдумывал, сидя у себя в хижине, пока вся остальная деревня занималась собственно охотой.
И вот тогда самое-самое лучшее мясо не пустят на пиршество, а отнесут холодным к Мастеру Сандвичей. И Мастер Сандвичей с мастерством, которое он принес к людям Лемюэллы от богов, изготовит особые сандвичи – Сандвичи Осеннего Урожая, и каждый житель с благоговением съест один или даже два, готовя себя к тяготам надвигающейся зимы.
Сегодня он изготовлял обычные сандвичи, если только сооруженные с такой любовью произведения искусства можно назвать обычными. Сегодня его подмастерье отпросился по делам, так что Мастеру приходилось самому завершать каждый сандвич. Он делал это с огромным удовольствием. Собственно говоря, он был доволен практически всем на свете.
Он резал, он пел. Укладывал ломоть мяса на кусок хлеба, подрезал, крошил мозаику… Чуть-чуть салата, чуть-чуть соуса, еще кусок хлеба, еще один сандвич, еще одна строфа из «Йеллоу Сабмарин»…
– Привет, Артур!
Мастер Сандвичей чуть не отхватил себе палец.
Оцепеневшие жители деревни смотрели, как женщина решительным шагом направляется в сторону хижины Мастера Сандвичей. Мастер Сандвичей был ниспослан деревне Всевышним Бобом прямиком с небес, на огненной колеснице. Так по крайней мере говорил Старик Трашбарг, а уж Трашбарг в таких делах собаку съел. Так по крайней мере говорил сам Старик Трашбарг – я, дескать, в таких делах собаку съел, а потому не спорьте, – и оставалось лишь безоговорочно ему верить, потому что кто-кто, а Трашбарг в таких делах собаку… и т.д. и т.п. И вслух усомниться в этом – лишь зря сыр-бор разводить.
Кое-кто из деревенских удивлялся, зачем это Всевышний Боб послал свой бесценный дар – Мастера Сандвичей – в огненной колеснице, а не просто спустил его тихо-мирно, не поджигая леса и не изранив самого Мастера Сандвичей чуть ли не до смерти. Старик Трашбарг заявил на это, что такова неисповедимая воля Всевышнего Боба, а когда его спросили, что такое «неисповедимая», он велел посмотреть в словаре.
Тут, ясное дело, вышла загвоздка: единственный на всю деревню словарь находился во владении у Старика Трашбарга, и тот никому его не давал. Его спросили, с какой это стати, и он ответил, что нечего им знать, какова воля Всевышнего Боба, а когда его спросили, почему так, он ответил, что потому, что кончается на «у». В итоге кто-то залез в хижину к Старику Трашбаргу, пока тот купался, и посмотрел в словаре слово «неисповедимый». Оказалось, оно значило «тайный», «непостижимый», «то, чего нельзя понять или объяснить», а также «то, в чем невозможно признаться на исповеди». Так что хоть одна тайна прояснилась.
И главное, что теперь у них были сандвичи.
Как-то Старик Трашбарг заявил, что Всевышний Боб возгласил, чтобы он, Трашбарг, получал сандвичи без очереди. Деревенские спросили его, когда это Всевышний Боб возгласил такой приказ, а Трашбарг ответил, что вчера, пока те спали и не слышали.
– Уверуйте, – возгласил Старик Трашбарг, – не то сгинете в геенне огненной.
И ему разрешили получать сандвичи без очереди: с Трашбаргом связываться
– себе дороже.
И тут вдруг эта женщина сваливается с неба – и прямиком к хижине Мастера Сандвичей. Должно быть, слава о нем разнеслась далеко, хотя не совсем понятно, куда далеко, ибо, если верить Старику Трашбаргу, за тем лесом, что немного дальше вон того леса, мир просто-напросто кончается. И все же, откуда она там ни взялась, из какой неисповедимой деревни, теперь она здесь и уже вошла в хижину Мастера Сандвичей. Кто она? И кто эта странная девчонка, которая осталась мрачно бродить вокруг хижины, пиная ногами камни и всеми прочими способами выказывая свое нежелание заходить внутрь? Странно ведь: прилететь неисповедимо откуда на колеснице, явно представляющей собой улучшенное подобие той колесницы, которая привезла Мастера Сандвичей, и делать вид, будто хочешь поскорее отсюда сбежать?
Вся деревня обернулась к Трашбаргу, но тот стоял на коленях, запрокинув лицо к небу. Он не хотел ни с кем встречаться взглядом, пока что-нибудь не придумает.
– Триллиан! – вскричал Мастер Сандвичей, засунув в рот порезанный палец. – Что?.. Кто?.. Где?.. Когда?..
– Именно эти вопросы я собиралась задать тебе, – сказала Триллиан, разглядывая интерьер
