Во времена Ральфа Уолдо Эмерсона были железнодорожные и телеграфные сети. В наше время – информационные сети. Но это революция ничуть не меньшего масштаба: она так же подрывает наши прежние представления о мире, как и индустриальная революция во времена Эмерсона. Железнодорожные составы в мгновение ока смешали людей с товарами, а телеграфы сокрушили время и пространство. Наши информационные сети доставят на компьютер практически все, что есть на земле, стоит лишь несколько раз «кликнуть» мышкой.

Современное общество изобрело мощную обучающую машину, не имеющую канонов. Это последнее и наиболее мощное столкновение американских технических чудес и научного знания. После непримиримого противостояния времен Эмерсона они в конце концов поглотили друг друга.

В Интернете нет ни учебного плана, ни моральных ценностей, ни философии. Он не имеет религии, национальности или гражданства. Он просто предоставляет данные, вагоны данных, уйму данных. Интернет – это школа, управляемая электроникой, децентрализованная, неорганизованная, мультикультурная и абсолютно бесконтрольная. Она выросла на основе хитрых приспособлений, и от нее воняет трансцендентализмом.

Образование подразумевает кодификацию культуры. Компьютерные сети кибернетизируют этот процесс, то есть предоставляют вам все сразу, собранное со всего мира со скоростью света, в полном беспорядке.

Какой бы жизнеспособной ни оказалась современная американская интеллектуальная культура, у нас вряд ли отыщется мыслитель масштаба Ральфа Уолдо Эмерсона. Для него просто нет места. В наши дни армии ученых мужей и грамотеи из многих стран воюют с горами моментально сменяющихся на экране данных. Эмерсон жил в скромном, едва затронутом индустриализацией обществе, где лишь часть населения была грамотной. Где не хватало еды и одежды. Где мудрец мог выступить в зале, забитом выпускниками колледжей, и одной единственной речью изменить направление интеллектуальной жизни страны.

Однако можно, набравшись храбрости, подняться до высот пьедестала Эмерсона и навести порядок в нашей сложной жизни и бесконечной рутине. Можно дальновидно предположить, что, существуй подобный пророк-янки, он был бы загадочным, самоуверенным и до глупости оптимистичным. Как и Эмерсон, он жил бы во время коммерческого бума, где на сцену прорываются новые производительные силы.

Возможно, он был бы похож на Кевина Келли. Автор пророческих книг «Новые правила новой экономики» и «Без контроля: Начало необиологической цивилизации», Кевин Келли живет с женой и детьми у Калифорнийского национального парка в жилище пасторального типа, где обменивается сообщениями по электронной почте, пишет, размышляет, обдумывает глубокие мысли и разводит пчел. Это известная фигура среди «виртуальных интеллектуалов», так называемых «культурати», которые «переехали» в информационные сети, чтобы делать там основную часть своей работы. Даже в компании таких ловкачей он стоит особняком, потому что примечателен, как и Ральф Уолдо Эмерсон. Он одержим одной-единственной здравой идеей по поводу развития культуры.

Идея Келли состоит в том, что цифровые сети – это машины, порождающие возможности и инновации, которые распространятся по всему миру, и создают постоянную нестабильность, которую лучше всего будет понимать как органическое поведение внутри технологической матрицы.

Важное заявление. Когда дремлющий интеллект XXI века глянет своими железными глазницами, он признает эту теорию своей собственной. Если понадобится ментальный сейф, куда бы можно было засунуть представление о сущности XXI века, этот подойдет больше всего.

Давайте же попытаемся осторожно развернуть это заявление, слой за слоем. «Цифровые сети». У нас множество сетей: от железнодорожных до газовых, канализационных и электрических, но все они станут цифровыми, то есть подвергнутся компьютеризации, потому что так их дешевле всего содержать.

«Порождение возможностей» – цифровые сети вмешиваются практически в любую область, открывая новые возможности анализа и новые способы систематизации, которые наслаиваются друг на друга и хранятся в неограниченном количестве. «Порождение инноваций» – новости моментально распространяются в сетях, смешиваясь между собой, стирая прежние категории и создавая мутантов и гибридов. «Распространяются по всему миру» – компьютеризация проникает повсюду, даже в привычные области, которые, казалось бы, воспринимаются как раз и навсегда данные, например водопровод и электричество. «Постоянная нестабильность» говорит о том, что процесс развивается далеко не идеально. Никогда не настанет «золотого века», когда мы сможем вздохнуть с облегчением и объявить о том, что «мир полностью компьютеризован» или «генетика изменила мир». Процесс техносоциальных изменений продолжится, усложняя сам себя. Он никогда не станет «законченным» или «завершенным». У него нет ни конечной цели, ни условий победы.

Так что будущее обещает нам «органическое поведение внутри технологической матрицы» – не организованный в единый механизм мир, где каждый элемент будет выполнять свою функцию и все будет иметь смысл, а мир, где форма не сможет даже определить свою функцию, не говоря уж о том, чтобы ее выполнять. Это цифровые джунгли – мир, полный ярких цветов и жучков, штормов и вирусных эпидемий, мир, которому присущи и необыкновенное плодородие, и внезапная смерть, и моментальное разложение. Это мир с неразвитой культурой, традициями и преемственностью, но с богатым воображением, мир изобретающий, где трудно определить, что подлинно, а что нет.

Теория Келли такая же бесшабашная и всеохватывающая, как и теория Эмерсона. От нее за версту разит трансцендентализмом. Она может – и должна – оказаться ошибочной во многих важных отношениях, но такова и доктрина Ральфа Уолдо Эмерсона. Однако это лучшее из сформулированных печатными буквами резюме того, что случится с нами в XXI веке. Если не наступит конец света, именно так мы будем видеть и воспринимать будущее. Именно так оно стремится выглядеть и восприниматься. Таково логическое продолжение развития присущих XXI веку производительных сил.

Информационные сети с миллиардами пользователей и миллионами центров связи не похожи на железнодорожные. Они проникают туда, куда железнодорожные сети не проникнут, – в интимные аспекты культуры: в литературу, живопись и музыку. Блуждание в поисках информации. Религиозные проповеди. Поиски работы. Заключение сделок. Блошиные рынки. Бытовые сплетни. Их «необиологическое» поведение похоже на поведение червей, вирусов, ползучих сорняков, паническое бегство стада буйволов. Если бы современных детей учили, как жить в будущем, их бы стоило учить, как жить с этим.

Никто не собирается преподавать произведения Кевина Келли в современной средней школе. Но однажды моя дочь достигнет среднего возраста, как и я сейчас. Если она счастливо избежит последствий экологической катастрофы и/или оружия массового поражения, будни ее жизни в 2030-х годах будут больше напоминать легкомысленное пророчество Келли, удачно названное «Без контроля», чем любой из школьных учебников, предназначенных для нее сегодня.

Снисходительное отношение к Келли очень странно, но уж таковы американцы. Большинство из них, будучи американцами, даже не узнают, что Кевин Келли прав, даже если мы будем действительно жить по Кевину Келли, ежедневно выпивая свой молочный коктейль с гормонами и рассовывая компьютерные чипы по туфлям и дверным ручкам. Представить, что нас захватит эта грандиозная философская панорама, то же самое, что вообразить людей эпохи Эмерсона, посвящающих все свое время воплощению в жизнь его манифеста.

Тем не менее «необиологическая цивилизация» – очевидная тенденция. Если не произойдет катастрофы – а вероятнее всего, и после катастрофы, – именно она и появится в будущем. Она будет развиваться день за днем, маринуя нас в кипятке поднимающейся волны из миллиардов компьютерных чипов.

В подобной ситуации нет ничего минималистского, индустриального, эффективного и понятного. Все запутано, малопонятно и беспорядочно. Это мир, где машины умирают гораздо быстрее нас, где перерабатывающая их фабрика будет больше, чем дамба Гувера. По большей части его нельзя охватить мыслью. Он склеен из отдельных кусков. Это не величественный, четко организованный мир. Он скорее коряв и беспорядочен. Это скорее то, за что мы готовы платить, а не то, что, по нашему мнению, было бы для нас лучше всего.

А еще он будет не слишком интеллектуальным. Компьютеры становятся все более сложными и все больше вмешиваются в нашу повседневную жизнь, но они не становятся «умнее». Ведь не их учат по-