по утесам туманным

Господом проклятый

шел Грендель

искать поживы,

крушить и тратить

жизни людские

в обширных чертогах;

туда поспешал он,

шагая под тучами,

пока не увидел

дворца златоверхого

стен самоцветных,

не раз наведывался

незваный к Хродгару,

сроду не знавший

себе соперника,

не ждал и нынче,

найти противника,

дозор дружинный

в ночных покоях.

(Шел ратобитец

злосчастный к смерти.)

Едва он коснулся

рукой когтелапой

затворов кованых

упали двери,

ворвался пагубный

в устье дома,

на пестроцветный

настил дворцовый

ступил, неистовый,

во тьме полыхали

глаза, как факелы,

огонь извергали

его глазницы.

И там, в палатах,

завидев стольких

героев-сородичей,

храбрых воителей,

спящих по лавам,

возликовал он;

думал, до утра

душу каждого,

жизнь из плоти,

успеет вырвать,

коль скоро ему

уготовано в зале

пышное пиршество.

(После той ночи

Судьба не попустит

не будет он больше

мертвить земнородных!)

Зорко высматривал

дружинник Хигелака

повадки вражьи,

стерег недреманный

жизнекрушителя:

чудище попусту

не тратило времени!

тут же воина

из сонных выхватив,

разъяло ярое,

хрустя костями,

плоть и остов

и кровь живую

впивало, глотая

теплое мясо;

мертвое тело

с руками, с ногами

враз было съедено.

Враг приближался;

над возлежащим

он руку простер,

вспороть намерясь

когтистой лапой

грудь храбросердого,

но тот, проворный,

привстав на локте,

кисть ему стиснул,

и понял грозный

пастырь напастей,

что на земле

под небесным сводом

еще не встречал он

руки человечьей

сильней и тверже;

душа содрогнулась,

и сердце упало,

но было поздно

бежать в берлогу,

в логово дьявола;

ни разу в жизни

с ним не бывало

того, что случилось

в этом чертоге.

Помнил доблестный

воин Хигелака

вечернюю клятву:

восстал, угнетая