Или быстро связать шторы, простыни, чтобы слезть по ним?

Оглянулся на кровать – и почувствовал себя так, словно готов разорить могилу.

Порыв дикой, ни с чем не сравнимой ярости подбросил его на подоконник.

Не дождется Кавалеров, что он осквернит смертный покой этой комнаты, а потом будет висеть на стене, как муха, прилипшая к паутинке! Кстати, если враг уже сообразил, почему никто не спускается с балкона, он затаился где-то здесь, и в любую минуту из темноты может прилететь пуля. Ну что ж, будем уповать на то, что она – дура!

Герман собрался в комок и сильно оттолкнулся вперед, невольно распрямляясь в прыжке и пытаясь сгруппироваться вновь. На все про все была секунда… Он ощутил, как неожиданно плотен воздух, – а вслед за тем ударился ногами в уже размякшую землю пышной, высокой клумбы. Удар на мгновение оглушил, Герман упал на бок, мысленно ощупывая себя, проверяя, цел ли.

Тотчас вскочил, ринулся к стене, подпрыгнул – сорвал штору, отвязал ружье. Похлопал себя по карманам – слава богу, патроны не высыпались. Жаль, что нельзя наполнить ими ствол, как обойму. А в «макарове» еще шесть патронов, потому что хотя обойма на семь, восьмой был в стволе, а стрелял Кавалеров дважды.

Герман нечаянно коснулся стены и отпрянул. Огонь рвался сквозь пазы. На этой стороне внизу не было окон, поэтому не свищет пламя. А с фасада, наверное… Эх ты, да ведь кто-то из соседей может под- суетиться, вызвать пожарных. Ну, тут можно не беспокоиться, не приедут раньше чем через час, а вот если кому-нибудь взбредет прибежать тушить…

И вдруг обожгло догадкой: а если Кавалеров вовсе не подкарауливает где-то в темноте? Если пожар – всего лишь «дымовая завеса» для его бегства?

Вскочил в джип – и давным-давно был таков, и снова Герман с семьей окажутся в опасности, снова не будут знать, откуда в любую минуту может прилететь смерть, как шальная пуля…

Выстрел!

Герман упал, перекатился, прыжками рванул к забору, под защиту колючих зарослей малины. Вломился в них и побежал, огибая дом.

Главное, Кавалеров не сбежал! Пусть стреляет – значит, он еще здесь.

Кстати, у Германа ведь тоже есть из чего стрелять, он что, забыл?

Приостановившись, ударил в темноту дуплетом, ринулся дальше.

Нет, глупо, Кавалеров далеко, не попасть. Хотя дробь… Бог ее знает, как далеко она летит, утка ведь вон где…

Прогнал эту утку, невесть откуда и зачем залетевшую в мысли, вывалился из малинника за дровяной сарай, приостановился, утирая пот со лба.

Светло как днем и жарко, будто в преисподней. Джип стоит у самых ворот, пока в безопасности, но если рухнет дом… Пламя клочьями летит из окон, ползет по виноградным плетям сотнями саламандр. Огонь, огонь! Дом погиб. Задержись Герман еще на минуту, был бы похоронен в пылающей могиле. А теперь там погребены только Дашенька, Кирилл, Ми-ха… вместе с Хинганом.

Но Герман еще жив! И жив его враг. Одно хорошо: теперь Кавалеров не подкрадется незаметно. А Германа защищает крошечный клочок тени.

Торопливо перезарядил «тулку». Вовремя! Из-за угла, прикрывая лицо, вылетела темная фигура, огляделась, пока еще ничего не видя.

Надо стрелять! Герман вскинул к плечу ружье – и как бы против воли выкрикнул:

– Кавалеров!

Не мог он, не мог выстрелить из-за угла. Выскочил на свет, стиснул пальцем курки… Выстрела не последовало. Патроны, что-то со старыми патронами!

– Налетов! – торжествующе закричал Кавалеров, взметнув руку с пистолетом. – Сдохни!

Германа толкнуло назад, руку выше локтя обожгло, но он сразу почувствовал: рана ерундовая, чуть порвало мышцы, а вот то, что остался практически без оружия…

Кавалеров кинулся к нему. Сейчас выстрелит снова, практически в упор.

Герман еще раз рванул курки… Грохот, треск! Все слилось перед глазами в жутком, феерическом огненном всплеске.

Нет, ружье по-прежнему мертво и бесполезно отягощает руки. Отбросил его. Что же это было?

Мириады искр реяли в воздухе, словно кусачие огненные насекомые.

Очертания горящего дома странно изменились. И вдруг Герман понял: рухнул балкон, далеко нависающий над первым этажом. Рухнул – и…

Среди тлеющих обломков на земле неподвижная темная фигура.

Кавалеров!

Ринулся вперед, не думая о новой пуле. Наступил на что-то и чуть не упал. Пистолет, его «Макаров»!

Не слишком ли много козырей вдруг сдала судьба? И оружие, и врага, погибшего от той силы, которую сам же вызвал к жизни?

Герман пригляделся и увидел, что нижняя половина туловища Кавалерова придавлена обгорелым столбиком, и его одежда уже занялась.

Подскочил, пинком сшиб столбик. Склонился к безжизненному телу, одним взглядом охватив и