— Не могли бы вы приказать вашему… вашему слуге, сэр, не слишком уж туго затягивать ремни на наших шеях? Ведь когда нечем дышать, ноги

не могут идти. Понимаете, сэр, — заискивающе ухмыльнулся Пит, — такая уж у нас с Диком привычка — дышать при ходьбе…

— В вашем возрасте и при вашем благородном занятии пора бы уже бросить дурные привычки… Чарли, вперед! И чтобы ни единого звука больше!

Глухой темный лес они пересекли с тремя небольшими привалами.

— Мне начинает казаться, что эти ребята решили подшутить над нами, как ты думаешь, Чарли? — спросил, тяжело дыша, Чанслер во время по-

следнего привала.

— Дайте-ка я с ними потолкую, капитан, — проговорил Чарли.

— Ну-ну… Пора, пожалуй…

Чанслер привалился к мокрому стволу дуба и закрыл глаза. От усталости и напряжения свистело в ушах и гудело в голове, ныл каждый мускул и сустав. Теплый суконный плащ промок до нитки, в высоких сапогах хлюпала вода, а подбитая мягким войлоком кожаная шляпа набухла и казалась камнем, придавившим голову… У него не было сейчас ни единой мысли… Одна тяжелая, непреодолимая усталость…

Чарли «толковал» с пленниками до тех пор, пока по их телам не пробежали первые предсмертные судороги. Потом он дал им возможность слегка отдышаться и спросил сквозь зубы:

— Где лошади, покойники?

— Сов… совсем… совсем… рядом… — глухо прохрипел Дик. — Не души… ради бога… Ведь хозяин обещал нам жизнь…

— Сколько еще осталось до ваших проклятых кляч?

— Не больше полумили, убей меня бог…

— Пошли, капитан, — сказал Чарли, — если через полмили мы не увидим их лошадей, я за себя не ручаюсь…

Но вскоре они действительно вышли на небольшую лесную поляну,

на которой стояли две рослые оседланные лошади, привязанные к дереву.

Чанслер не мог скрыть своей радости.

— Ну что ж, ребята, живите, раз уж мы с вами так договорились, — сказал он. — Где дорога?

— Сотня ярдов отсюда, — проговорил Пит. — Вы ведь отпустите нас, сэр, не правда ли? Вы нам обещали это.

— Я обещал вам жизнь и свое слово сдержу. Чарли, сделай так, чтобы они жили, но молчали и не двигались хотя бы до утра. А я займусь

лошадьми.

Чанслер внимательно осмотрел животных и удовлетворенно погладил их по голове.

— Что-то подозрительно легко мы выбрались из этой передряги, — заметил он, когда они выехали из леса и остановились возле большой проезжей дороги. — Или эти ребята решили нас припугнуть, сказав, что чуть ли не весь берег и заодно эта дорога кишат людьми Килигрю, или…

— Смотрите, капитан! — шепотом воскликнул Чарли.

Но его спутник и сам уже заметил четверых всадников с факелами, скакавших прямо на них.

— В лес! — тут же скомандовал Чанслер.

В густом черном ельнике они спешились и приготовили по два пистолета к бою. Между тем незнакомые всадники свернули на ту самую лесную тропу, которую только что покинули Чанслер со Смитом и которая была сейчас в трех десятках ярдов от них.

— На дорогу — и галопом! — приказал капитан.

Мили через три-четыре они промчались мимо двух тусклых фонарей придорожной таверны. Немедленно им вслед раздались выстрелы, а когда их звук растаял в сырой темноте, беглецы услышали за спиной конский топот.

— Целься в лошадей! — крикнул Чанслер и первым же выстрелом

свалил коня одного из своих преследователей в глубокую придорожную канаву.

То же самое успел сделать и Чарли со вторым всадником. Вскоре неожиданно для себя они обнаружили, что погоня закончилась.

— Воинство адмирала Килигрю наверняка пустилось в погоню за бутылками и кружками хозяина таверны, — усмехнулся Чанслер.

— Пусть Господь ниспошлет ему неисчерпаемые запасы вина, — отозвался Чарли, — а нам дорогу без засад!

— Аминь.

И путники растаяли в кромешной дождливой ночи…

Часто давая лошадям отдых, то рысью, то шагом, они к рассвету добрались до маленького, темного и безмолвного в эту пору городка.

— Если и эта паршивая деревня — вотчина «благородного» адмирала Килигрю, то нам крышка, — мрачно проговорил Чанслер. — Ты человек железный, а я падаю из седла от усталости и голода.

— Посмотрите налево, капитан, — сказал Чарли, показывая рукой на узкую улочку, посредине которой в предрассветном тумане тускло светился одинокий фонарь.

— Черт возьми, это, кажется, именно то, что сейчас нам нужно! — обрадовался Чанслер и пришпорил своего коня.

Деревянная вывеска над приземистой дверью гостиницы гласила: «Здесь так приятно и безопасно, тепло, уютно, чисто и сытно, что гость поневоле вспоминает райские кущи и никогда не торопится с отъездом». А над окнами второго этажа, под самой крышей, замысловатой вязью выведено: «Малютка Бетси — к вашим услугам».

Малюткой Бетси оказалась особа столь монументальная и с таким не-

правдоподобно огромным бюстом, что Чанслер, человек среднего роста, почувствовал себя отброшенным в далекое счастливое детство; а когда над этим нагромождением раздавшейся тучной плоти он увидел лицо хозяйки гостиницы, то невольно зажмурился и вздрогнул: ему отчетливо показалось, что с вершины этой неведомой горы на него смотрит, прищуриваясь

и подмигивая своими добрыми глазами, славная морда его лошади! И действительно, большое и удлиненное лицо женщины с крупными желтоватыми зубами над пухлой нижней губой давало основание для такого сходства…

— Милорды, Малютка Бетси давно ждет вас! — послышался грудной бархатистый голос хозяйки. — Милости прошу к моему камину и столу! Я вижу, то и другое вам сейчас будет весьма кстати. Ваши комнаты готовы, и я надеюсь… О боже! — И она едва успела подхватить падающего Смита

в свои могучие объятия.

— Черт возьми, Чарли, что это с тобою, дружище? — Чанслер попытался отыскать лицо друга где-то в недрах груди Малютки Бетси, но она решительно отстранила от себя Чанслера и властно заявила:

— Падающие в обморок мужчины — это по моей части! Джим, займись милордом!

Совершенно ошеломленный, Чанслер как во сне видел все происходившее вокруг него. Сначала Бетси уволокла бесчувственного Смита куда-то в глубины своего заведения. А потом какой-то круглый старик с головой и лицом, сплошь обросшими густым белым пухом, подхватил ящик Чанслера, и они вошли в просторный холл, тускло освещаемый угасающим пламенем камина. Чанслер невольно остановился и закрыл глаза: здесь было так тепло и пахло так аппетитно, что его утомленное тело и изголодавшийся желудок готовы были взбунтоваться и свалить с ног безжалостного хозяина. Путник глубоко вздохнул и, едва передвигая ноги в отяжелевших от сырости сапогах, привалясь к перилам всем телом и держась за них обеими руками, пошел вслед за «пушистым» стариком по лестнице на второй этаж.

— Сюда, милорд, — блаженно улыбаясь, сказал служитель Малютки Бетси. — Это лучшая наша комната. Здесь…

— Я такой же лорд, как ты — папа римский! — оборвал Джима Чанслер.

— Всех своих гостей хозяйка называет милордами или миледи и нам велит так обращаться к ним. Она считает, что всех гостей посылает ей сам Господь Бог, значит…