столбик, отошла на приличное расстояние и прострелила ее в середине. Знаю, что они все еще болтают обо мне, но никто больше не делает этого в моем присутствии.
Я начала смеяться, Хил тоже захихикала, я протянула руку и потрепала дочку по плечу.
— Ты так сильно выросла за последние месяцы, я с трудом узнаю тебя, — проговорила я. — Надеюсь, тебе известно, как я горжусь тобой. Я уверена, что и Том тоже. Ты рассказала ему о своем поступке?
— Да. Он сказал, что сам не смог бы сделать и вполовину лучше. Знаю, конечно, он это говорил так просто, чтобы я чувствовала себя хорошо. Мы теперь переедем на ручей?
— Нет, малыш, — вздохнула я. — Нет, если Картер сможет уладить вопрос с нашим домиком, а он считает, что в силах это сделать. Одна из причин, почему Том так гордится нами, состоит в том, что мы очень стараемся сами заботиться о себе. Может быть, мы не всегда добиваемся успеха, но самое важное — стараться. Нам нужен собственный дом, за который мы платили бы и о котором заботились. Том не должен быть вынужден содержать нас.
— А когда-нибудь мы переедем туда? Ты собираешься выйти замуж за Тома?
— Не уверена, что кому-либо следует выходить за него замуж. Том в душе дикое существо. Не думаю, что мы слишком нужны ему. Возможно, что и никогда не будем нужны в достаточной степени. А я, прежде чем переезжать на ручей, Хил, должна быть уверена, что мы ему необходимы. Но обещаю тебе, если мы когда-нибудь станем необходимы ему, то это навсегда.
— Хорошо. Лишь бы ты не говорила „нет' наверняка.
— Ты расстроена из-за Пэт? Из-за того, что она натворила? — спросила я, вспомнив недавнее поклонение девочки перед белокурой дамой и всем, что ту окружало. — Ты не скучаешь по лошадям?
— Да, иногда. Я считала ее почти совершенством… и я скучаю по Питтипэт. Я помню это прекрасное ощущение, когда скачешь на ней и сознаешь, что у тебя получается по-настоящему хорошо. Но Пэт ведет себя, будто все и вся принадлежат ей, а когда кто-то поступает не так, как она желает, она делает людям гадости. Том говорит, что нельзя владеть людьми, их можно одалживать, брать на время, если тебе повезет. Если ты пытаешься завладеть людьми, ты поступаешь, как „оно', но не как „ты'. Пэт мне совсем не нравится теперь, когда я сама себе нравлюсь куда больше.
„Получай, злая, жалкая, пустая женщина, — воскликнула я про себя, — устами младенца… Не думаю, что ты когда-нибудь вновь испугаешь меня!'
Вслух же я произнесла:
— А ты сообразительная маленькая девчонка, и я рада, что могу еще в течение некоторого времени одалживать тебя.
— Я тоже, — отозвалась Хил.
Вечером я рассказала Тому о моей встрече с Картером и о разговоре в машине с Хилари. Он кивнул:
— Обе вы поступили правильно. Вы знаете, какие именно кнопки нажимать. Я не смог бы особенно помочь тебе. Пэт все еще держит мальчиков заложниками. Что бы я ни попытался сделать — отзовется на них, а также на тебе и на Хил. Но Хил обезвредила ядовитые зубы Пэт так ловко, как только возможно. А ты нашла в Картере одного из двух единственных людей во всем Пэмбертоне, кто может повлиять на мою бывшую жену.
— Мне трудно представить, что он скажет ей что-либо такое, что могло бы оказать на нее какое- нибудь действие, — засомневалась я. — У него не больше реальной власти над ней, чем у других.
— Пэмбертон у него в кармане, — сказал Том. — Он любимец Старого города. Самый любимый родной сын. В какой-то мере он и есть Старый Пэмбертон. Пэт может принадлежать к влиятельным „зимним жителям', но наш город — теперь ее единственное поле деятельности. Если бы Картер захотел, он мог бы восстановить всех в округе против нее одним словом. Практически никто не любит Пэт; ее боятся. Она бы стала королевой без страны, или королем — это ближе к тому, чего она желает. Я бы сказал, что твой дом и работа спасены.
— Значит, ты все время знал. Сделал бы ты… что-нибудь или попытался бы сделать, если бы дело обернулось действительно плохо и мы не смогли бы уладить его?
— Да, попытался бы, — ответил Том спокойно. — Но это было бы сделано неуклюже и вероятнее всего не принесло бы результатов. И, кроме того, стоило бы очень дорого.
Я подумала о его ранимых маленьких сыновьях и о потере Тиш членства в клубе пэмбертонских дам и задумалась, во что еще я обошлась близким мне людям, о чем я не знаю, а возможно, не узнаю никогда. Я была уверена, что, даже если сплетни затихнут — а это рано или поздно случится, — я больше не буду принадлежать Пэмбертону, и, хотя Тиш и Чарли останутся такими же любящими и верными, как всегда, им придется заплатить своим старым друзьям за мое пребывание в их жизни. Возможно, было бы лучше, если бы я с Хилари все же переехала на Козий ручей или в крайнем случае в один из новых ярких и убогих кондоминиумов на Другой Стороне города. Но я не хотела. Маленький коттедж стал родным домом для Хилари, даже если и стоял на чужой земле. Единственный другой дом, какой она знала, был будто выдернут из ее жизни ураганом в день гибели щенка. И будь я проклята, если допущу, чтобы меня изгнали и из этого пристанища.
— Я похожа на Тифозную Энди,[92] — заявила я Тому, когда мы лежали перед камином однажды вечером. — Все, к кому я прикасаюсь, теряют что-нибудь или бывают наказаны. Я хотела бы быть радостью, а не проклятием.
— Бедная маленькая Нелле, — ехидно усмехнулся Том. — Диана Бтсфплк. Помнишь Джо из „Маленького Эбнера' с дождевой тучей над головой? Уверен, что Джо не мог делать вот это… или это… или как насчет этого?
— Берегись! — У меня сперло дыхание, и я, извиваясь, пыталась пристроиться к рукам и телу Тома. — Смотри, как бы тебя не хватил удар посреди нашей любви.
Картер оказался прав в отношении мисс Деборы и Маркуса Ливингстона. На следующей неделе под моей дверью появилось другое письмо, в котором говорилось, что коттедж для гостей, как оказалось, не потребуется хозяевам и что Ливингстоны надеются: они не причинили неудобств Хилари и мне. К письму прилагался новый арендный договор, требующий моей подписи. Всего через несколько дней мисс Дебора вызвала меня в свой кабинет и сообщила о прибавке к зарплате в связи с повышением прожиточного минимума. По ее крупному обвислому лицу разлилось страдание от того, что она была вынуждена это сделать. Но начальница заверила меня, что это прибавка не за заслуги, а просто автоматическая и так далее и тому подобное… Однако мы обе понимали, что какая-либо угроза моему положению в колледже была временно устранена. Я никогда так и не узнала, что произошло между двумя этими людьми и Пэт Дэбни, а Картер не хотел рассказывать мне о разговоре с Пэт.
Сама Пэт, когда я столкнулась с ней и с Картером при выходе из кинотеатра, лишь протянула:
— Хэлло, Энди. Давненько не виделись. Картер не разрешает мне больше играть с тобой.
И она усмехнулась своей медленной, сияющей и нераскаивающейся улыбкой.
— Знаю, — ответила я. — Это ужасно, не так ли?
Наша жизнь постепенно возвращалась в старое русло, и мы вместе с болотом Биг Сильвер незаметно скользнули в весну.
Это было время волшебной красоты, тот первый апрель, проведенный нами на Козьем ручье. Земля, вода и небо внезапно сделались молочно-нежными и сочными, в лесах, казалось, над сырой черной землей повисла светящаяся дымка, сияющая на солнце и искрящаяся в густой тени. Насыщенная влагой почва чмокала, булькала и пахла неописуемо прекрасно, ручей и река текли чистые, полноводные и пронизанные светом. Лес зазеленел в одну ночь. Вновь пробудившиеся лесные птицы чирикали, свистели, ворковали, кричали и пели. Папоротники развернули свои жгуты, кизил сверкал, как снег, а дикая жимолость своим запахом доставляла такое великое наслаждение, что хотелось громко кричать от восторга. Мы рано уходили во взрывающиеся зеленью, шумом и молодой жизнью леса и оставались там допоздна.
— Именно так в учебнике описывается понятие „жизнь', — заметила однажды я.
— Это и есть то, для чего все существует, — отозвался Том, — то, к чему сводится все остальное.
— А сейчас уже есть малыши? — спросила Хил. — Уже появились маленькие оленята?
Одна за другой козы Тома приносили козлят, и девочка была очарована крошечными, совершенными
