насколько вообще способно судно таких габаритов, пытается совершить поворот на сто восемьдесят градусов, чтобы вернуться и разобраться с русскими и — что более проблематично — с Вороном.

А Ворон гребет к своим дружкам.

— Ну и сволочь, — бормочет Ливио. — Что он собирается сделать? Отбуксировать их на Плот на своем чертовом каяке?

— У меня мурашки по спине, — говорит стеклянноглазый. — Проверьте, есть ли у нас наверху ребята со «стингерами». За ними, наверное, вертолет прилетит.

— Никаких других кораблей на радаре, — рапортует вошедший с мостика солдат. — Только мы и они. И никаких вертолетов.

— Вам известно, что Ворон таскает за собой боеголовку, да? — спрашивает Хиро.

— Слышал. Но в каяке места для нее не хватит, он слишком мал. Не могу поверить, что кто-то согласится выйти в море на таком корыте.

Из моря вырастает гора. Пузырь черной воды, который все поднимается и расширяется. Позади от бешено раскачивающегося на волнах плотика возникает черная башня, вертикально поднимающаяся из воды, на ее вершине распростерлась пара крыльев. Башня все растет, крылья все поднимаются над водой, а по обе стороны от них гора поднимается и обретает очертания. Красные звезды и несколько цифр. Но никому не нужно разбирать цифры, чтобы понять, что это подводная лодка. Подводная лодка с ядерными боеголовками.

А потом она останавливается. Так близко к плотику, что Гуров и компания практически могут на нее перепрыгнуть. Ворон гребет к ним, точно стеклянный нож прорезая волны.

— Черт меня побери! — говорит стеклянноглазый. Он совершенно поражен. — Черт меня побери, черт меня побери, черт меня побери! Дядюшка Энцо будет недоволен.

— Откуда вы могли знать? — говорит Ливио. — Может быть, нам открыть по ним огонь?

Не успевает стеклянноглазый принять стратегическое решение, как на батарейной палубе ядерной подлодки открываются люки. Первый снаряд падает в каких-то нескольких ярдах от «Каулуна».

— Ладно, ситуация развивается слишком быстро. Хиро, пойдете со мной.

Весь экипаж «Каулуна» уже оценил ситуацию и отдал пальму первенства ядерной подлодке. Матросы бегают по леерам, сбрасывая на воду большие стеклопластиковые капсулы. Капсулы раскрываются ярко- оранжевыми складками, расправляясь в небольшие спасательные плоты.

Как только стрелки на батарейной палубе соображают, как попасть в «Каулун», ситуация развивается еще быстрее. «Каулун» никак не может решить, утонуть ли ему, сгореть или просто развалиться на части, поэтому делает все разом. К тому времени все, кто был на нем, перебрались на спасательные плоты. Теперь они болтаются посреди океана, застегивают оранжевые спасательные комбинезоны и наблюдают за ядерной подлодкой.

Ворон спускается в подлодку последним. Минуту-другую он тратит на то, чтобы забрать с каяка свое снаряжение: какие-то мешки и восьмифутовое копье с прозрачным листовидным наконечником. Но прежде чем скрыться в люке, он поворачивается к обломкам «Каулуна» и поднимает над головой копье — жестом одновременно победным и многообещающим. А потом исчезает. Несколько минут спустя исчезает и подлодка.

— От этого парня меня жуть берет, — резюмирует мужик со стеклянным глазом.

Как только ей снова становится ясно, что все кругом как один — чокнутые извращенцы, И. В. начинает замечать и другие странности. К примеру, за все это время никто ни разу не посмотрел ей в глаза. Особенно мужчины. В них вообще не чувствуется секса, так глубоко они его задавили. Она еще может понять, почему они не смотрят на толстых бабушек. Но она же пятнадцатилетняя американка и привыкла, что временами на нее обращают внимание. Но только не здесь.

Пока однажды она не поднимает глаза от огромного чана с рыбой и не обнаруживает, что упирается взглядом в чью-то грудь. А когда ведет им вверх до шеи, а потом — по шее до лица, то видит темные глаза, которые смотрят прямо на нее поверх стойки.

На лбу у человека что-то написано. «ПОНИЖЕННЫЙ САМОКОНТРОЛЬ». Что несколько пугает. Но ведь сексуально же. А еще придает ему некую романтичность, которой у всех прочих нет и в помине. Она ожидала, что Плот будет опасным и таинственным, а он ничем не отличается от того места, где работает мама. Этот парень — первый из всех, кого она встречала, кто действительно выглядит так, словно на загадочном Плоту ему самое место. И к тому же он ощупывает ее взглядом с головы до ног. Отвратительные манеры. И клочковатые висячие усы ему не идут, никак не выделяют черты лица.

— Ты будешь эту дрянь? Одну рыбью голову или две? — спрашивает она, картинно помахивая половником. Она всегда ехидничает над едоками, все равно ни один из них ее слов не понимает.

— Возьму все, что предложишь, — говорит парень. По-английски, с резким акцентом.

— Я-то ничего не предлагаю, — отзывается она, — но если хочешь стоять тут и любоваться, никаких возражений.

Некоторое время он стоит и разглядывает стойку. Так долго, что люди в очереди начинают подниматься на цыпочки, чтобы посмотреть, в чем дело. Но когда видят, что дело именно в этом индивидууме, то поспешно приседают, втягивают головы в плечи, пытаясь затеряться в массе воняющей рыбой шерсти.

— А что сегодня на десерт? — спрашивает малый. — Есть для меня что-нибудь сладенькое?

— Мы в десерты не веруем, — отвечает И. В. — Это же грех, черт побери, не забыл?

— Зависит от твоей культурной ориентации.

— Вот как? И на какую культуру ты ориентируешься?

— Я алеут.

— Да? Никогда о них не слышала.

— Это потому что нас затрахали, — говорит большой страшный алеут, — хуже, чем любой другой народ за всю историю.

— Прискорбно слышать, — говорит И. В. — Так что, положить тебе рыбы или так и будешь ходить голодным?

Огромный алеут несколько минут просто смотрит на нее, а потом резко дергает головой в сторону и говорит:

— Давай. Пошли отсюда, черт побери.

— Что, и профилонить такую клевую работу?

Он возмутительно улыбается.

— Я могу найти тебе получше.

— А на той работе одежда останется на мне?

— Да ладно тебе. Мы уходим. — Его глаза просто прожигают в ней дыры. А она пытается игнорировать внезапное жаркое напряжение между ног.

И. В. идет за ним вдоль стойки, направляясь к проему, через который можно выйти в обеденный зал. Тут, топоча, из кухни вылетает главная сука бабушка и начинает орать на нее на каком-то непонятном языке.

И. В. оглядывается. Чувствует, как пара огромных ладоней поднимаются по ее бокам, останавливаются в подмышках, и прижимает локти, стараясь остановить чужие руки. Но все без пользы, руки поднимаются до конца, а потом все выше и выше, поднимаются в воздух, унося и ее с собой. Огромный алеут переносит ее прямо через стойку, будто бебика трех лет, и опускает на пол рядом с собой.

И. В. поворачивается посмотреть на самую главную суку из всех бабушек, но та застыла от удивления и ужаса, к тому же на лице ее читается явно сексуальное возмущение. Но в конечном итоге страх побеждает, она отводит взгляд и занимает место И. В. у чана номер девять.

— Спасибо, что подбросил, — говорит И. В. Голос ее звучит взволнованно, с нелепым восхищением. —