— В точку.

— А чего они хотели? Царя?

— Нет. Царисты и традиционалисты остались в России. Те правосы, которые явились в ВРКиК, сущее отребье. Их выгнала даже православная церковь.

— За что?

— За ересь. Правосы, явившиеся к нам в ВРКиК, были все как один из новой секты, пятидесятники. Как-то связанные с «Жемчужными вратами преподобного Уэйна». К ним то и дело приезжали миссионеры из Техаса. И все они без конца бормотали что-то на непонятном языке. Ортодоксальное православие сочло, что это дело рук дьявола.

— А сколько этих пятидесятников из России явились в ВРКиК?

— Господи, целая уйма. По меньшей мере пятьдесят тысяч.

— А сколько было в ВРКиК американцев?

— Почти сто тысяч.

— Так как же правосам удалось вас захватить?

— Ну, однажды мы проснулись, а посреди трейлеров на Правительственной Площади в Новом Вашингтоне — мы там поместили правительство — стоит двухэтажный автобус. Правосы притащили его туда среди ночи и сняли колеса, чтобы его нельзя было убрать. Мы решили, что это акция протеста, и потребовали, чтобы к вечеру его тут не было. Они отказались сдвинуться с места и к тому же выпустили прокламацию на русском. А когда мы наконец перевели эту чертову брехню, оказалось, нам приказывают собрать манатки и валить, а власть отдать правосам. Глупости какие! Поэтому мы попытались подступиться к автобусу, а там нас уже ждал, гадко улыбаясь, Гуров.

— Гуров?

— Ага. Один из беженцев, перебравшихся к нам из Советского Союза. Бывший генерал КГБ, заделавшийся религиозным фанатиком. Он вроде был министром обороны в правительстве, которое создали себе правосы. Ну, так вот, подходим мы к автобусу, а Гуров открывает боковую дверь и показывает, что у них там внутри.

— А что там было внутри?

— По большей части какое-то оборудование, ну, портативный генератор, всякие там провода, панель управления и все такое. А посреди трейлера стоит такой большой черный конус. По форме похож на рожок для мороженого, только пять футов в высоту, черный, совсем гладкий. Я спрашиваю, что это, черт побери, за штуковина. А Гуров говорит — мол, это водородная бомба в десять мегатонн, которую они сняли с баллистической ракеты. Такая штука город может разнести. Еще вопросы есть?

— Поэтому вы капитулировали?

— А что нам еще оставалось?

— А вы знаете, откуда у правосов водородная бомба?

Чак Райтсон явно знает. Сделав самый долгий за время разговора, почти мучительный вдох, выпускает воздух, качает головой, глядя поверх плеча Хиро. А потом пару раз основательно прикладывается к кувшину.

— Была одна советская ядерная подлодка. Командовал ею Овчинников. Он был верующим человеком, но не фанатиком, вроде правосов. Я хочу сказать, будь он фанатиком, его ведь не поставили бы командовать ядерной подводной лодкой, так ведь?

— Надо думать.

— Такой человек должен быть психологически уравновешенным, что бы ни значило это выражение. Ну, так вот, когда в России начался развал, у него на руках оказалось крайне опасное оружие. Он решил высадить весь экипаж на берег, а потом затопить судно в Мариинской впадине, раз и навсегда избавиться от всего оружия. Но каким-то образом его уговорили помочь бежать на Аляску группе правосов. Беженцы самого разного толка начали в то время стекаться на побережье Берингова пролива. И ситуация в этих лагерях беженцев была совершенно безнадежная. Сами понимаете, в тех краях особо ничего не вырастишь. Они мерли тысячами. Просто стояли на пляже и умирали от голода в ожидании корабля. Овчинникова уговорили использовать подлодку, надо сказать, очень большую и очень быстроходную, чтобы эвакуировать часть этих несчастных в ВРКиК. Но он, разумеется, сходил с ума от одной только мысли, что ему придется пустить на свой корабль множество непроверенных людей. Капитаны атомных подлодок прямо-таки помешаны на безопасности, нужно ли говорить почему? Поэтому была разработана очень жесткая система контроля. Все беженцы, желающие попасть на борт, должны были пройти через металлоискатели и подвергнуться досмотру. Всю дорогу до Аляски они были под стражей — вооруженной стражей. Так вот, у правосов был один малый парень по имени Ворон…

— Имя мне знакомо.

— Ну… Ворон проник на атомную подлодку.

— О боже.

— Он каким-то образом перебрался на побережье Сибири, вероятно, поймал волну на своем треклятом каяке.

— Поймал волну?

— Так алеуты добираются от одного острова к другому.

— Ворон — алеут?

— Ага. Алеутский китобой. Знаете, кто такие алеуты?

— Ну да. Мой отец знал одного в Японии, — говорит Хиро. В памяти Хиро начинают оживать старые отцовские басни о лагерях военнопленных, медленно пробиваясь на поверхность из глубокого-глубокого хранилища.

— Алеуты гребут одним веслом, ловят на каяках волны. Могут даже обогнать пароход.

— Я этого не знал.

— Ну, так вот, пробравшись в лагерь беженцев, Ворон выдал себя за выходца из какого-то малого народа Сибири. Этих типов от наших индейцев не отличишь. У правосов, по-видимому, были сообщники в лагерях; они протолкнули Ворона в начало очереди, и он попал на подлодку.

— Но вы говорили, там был металлоискатель.

— Не помогло. Он пользуется стеклянными ножами. Затачивает кусок стекла. Самые острые клинки во всем мире.

— И этого я тоже не знал.

— Н-да. Лезвие всего в молекулу толщиной. Врачи используют их в глазной хирургии — ими можно надрезать роговицу, да так, что и шрама не останется. Некоторые индейцы на жизнь себе этим зарабатывают: затачивают глазные скальпели.

— Век живи, век учись, — задумчиво отзывается Хиро. — Надо думать, такой нож способен пройти сквозь бронированную ткань.

Чак Райтсон пожимает плечами:

— Я уже потерял счет, скольких громил в бронекомбинезонах Ворон пришил.

— А я думал, при нем какой-то лазерный нож или еще что.

— Сам подумай. Стеклянный нож. У него был такой на борту подлодки. Он или тайком его пронес с собой, или уже там нашел осколок стекла и его заточил.

— И что?

Глядя в пустоту перед собой, Чак отпивает еще один долгий глоток пива.

— На подводной лодке, знаешь ли, жидкостям некуда стекать. Выжившие утверждали, будто на подлодке все было по колено в крови. Ворон убил всех. Всех, кроме костяка экипажа и еще десятка беженцев, которые успели забаррикадироваться в мелких отсеках. Те, кто выжил, говорили, — Чак не может продолжать и должен приложиться снова, — та еще была ночка. Потом он заставил экипаж отвести подлодку прямо к правосам. Они стали на якорь недалеко у побережья Кодьяка, — продолжает Чак. — Правосы их уже ждали. Они подобрали новый экипаж из бывших моряков, типов, которые уже служили на атомных подлодках, — их еще называют рентгеноизлучатели, — а те поднялись на борт и захватили судно. Что до нас, мы ничего об этом не знали. Пока одна из боеголовок не появилась прямо у нас на пороге.

Чак поднимает голову, очевидно, заметив что-то за спиной у Хиро. А тот чувствует, как кто-то легонько хлопает его по плечу.