– Не стоило приглашать вас в дом, госпожа. Нужно было уйти подальше! Эти сплетницы пронюхали, зачем вы пришли ко мне. Уже к вечеру поместье будет бурлить слухами, и теперь их ничем не остановишь. Думаю, если хотите рассказать своему мужу о счастье, ожидающем его, лучше сделать это сегодня. Не сердитесь, госпожа, эти женщины желают вам добра. Они будут в восторге оттого, что в Эшлине появится наследник, что линия Хэролда Стронгбоу, его дочери Ровены и де Монфоров не прервется.

Эльф оглядела встревоженные лица. Добрые и знакомые.

– В июне, – весело объявила она, – но во имя сладчайшей Девы Марии помолчите, пока у меня не будет возможности открыться мужу.

– Но когда это будет? – дерзко спросила жена мельника.

– Похоже, скоро, – ответила за Эльф Орва, – ибо господин уже бежит сюда. Кто-то успел доложить ему, что вы тут.

– Малышка, ты здорова? – задыхаясь, выкрикнул Ранульф.

– Совершенно, – заверила Эльф.

– Но мне передали, что ты навестила жену Джона, – встревоженно сказал он.

– Кого еще я должна навещать, кроме повитухи, когда ожидаю наше дитя? – нежно улыбнулась Эльф и, притворяясь рассерженной, строго добавила:

– Кстати, кто проболтался, что я здесь?

– У тебя будет ребенок? Наш ребенок! – воскликнул он, широко улыбаясь, и тут же подхватил ее на руки. – Ты не должна излишне напрягаться!

Женщины разразились громким хохотом.

– Опусти меня, Ранульф, – сквозь смех попросила Эльф. – Не я первая, не я последняя. Кроме того, я не больна и не ранена. Немедленно опусти меня на землю!

Ранульф неохотно подчинился.

– Но разве тебе не нужно побольше отдыхать, Элинор?

– Обязательно, когда она устанет, – заверила Орва. – Но в остальном должна вести такую же жизнь, как прежде. По крайней мере пока. И поскольку вы тут, господин, не зайдете ли в дом? Я должна поговорить с вами с глазу на глаз.

Эльф усмехнулась, а остальные вновь разразились смехом, ибо всем их мужьям рано или поздно приходилось выслушивать наставления Орвы.

Почувствовав себя куда лучше и весело напевая, Эльф вернулась домой. Она не бесплодна! Не то что вдова брата!

При мысли об Айлин де Варенн по спине девушки прошел озноб, но она постаралась обо всем забыть. Ничто не испортит ее счастья. У нее родится ребенок!

Клауд, торговец шлюхами и содержатель борделя, занес руку и в третий раз ударил женщину по лицу.

– Сделаешь, как сказано, английская сука! – прорычал он. Айлин с трудом поднялась на ноги и обоими кулаками так огрела мучителя, что хромой пошатнулся.

– Я тебе не дешевая потаскуха! – взвизгнула она.

– Может, и не дешевая, – прошипел Клауд, схватив ее за длинную светлую косу, – но все же потаскуха! Я честно купил тебя и должен вернуть истраченное!

– Я дочь барона Хью де Варенна! Вдова хозяина Эшлина! – окончательно взбесилась Айлин. – Я всего лишь искала защиты у того бродячего торговца, и он предложил мне путешествовать вместе! У него не было прав продавать меня!

– Мне на это плевать! Я должен получить прибыль, а остальное меня не интересует! Прежде чем состаришься и поблекнешь, денежки будут у меня в кармане! Лучше делай, как сказано, или я велю привязать тебя к кровати и стану впускать к тебе всех, кому придет в голову заплатить! Знаешь, что это означает, сука? Любой крестьянин и бродяга будет трудиться над твоим белым телом, пока не вспашут такую широкую борозду, что через нее сумеет промаршировать целое войско! А теперь на спину, сука! Лорд Мэрии Ап-Оуэн и его люди явились сюда, чтобы поразвлечься!

– Никогда! – завопила Айлин.

Клауд снова поднял руку, но чей-то голос остановил его:

– Нет, Клауд, совсем ни к чему колотить ее до полусмерти! Только испортишь нашу забаву. Нам нравятся строптивые женщины! Оставь нас, и мы вволю насладимся этой девкой!

Говорящий оказался высоким темноволосым мужчиной, безупречно красивое лицо которого портил шрам, сбегавший от угла левого глаза до подбородка.

Незнакомец растянул губы в улыбке, и Айлин затрепетала, поняв, что перед ней человек бесконечно порочный и коварный.

– Я из знатного рода! – вызывающе бросила она.

– Сколько времени вы с ней проведете? – спросил содержатель борделя.

Мэрии Ап-Оуэн швырнул ему тяжелую серебряную монету.

– Всю ночь, – сообщил он, – и не спорь со мной, ибо, бьюсь об заклад, я только сейчас дал вдвое больше того, чем ты за нее заплатил. Ты уже получил прибыль, Клауд.