ему никогда не было равных. Бог дал ему талант манипулировать людьми.

Финальная часть плана пришла маршалу на ум после неожиданного появления Конора в королевских апартаментах. Поскольку Бонвилан чуть не задушил его, лицо мальчика распухло до неузнаваемости. Даже родная мать не узнала бы его. Бонвилан приказал облачить Конора в солдатскую одежду, на голову нацепить старый, изъеденный крысами парик, а лицо измазать черным порохом. Финальный трюк состоял в том, что один из сержантов Бонвилана, не лишенный талантов человек, с помощью писчего пера и чернил изобразил на предплечье Конора полковую татуировку. Пустяк, казалось бы, но и он произвел нужное впечатление. Учитывая кровь, полумрак, парик и форму, маловероятно, чтобы Брокхарт узнал сына. В особенности если ему только что сообщили, что его сын выпал из окна, в упорной борьбе пытаясь защитить Николаса, а этот пленник — один из солдат-изменников, участвовавших в заговоре. У основания стены уже нашли труп часового. Тело Конора, видимо, унесло в море.

Конечно, если бы Деклан Брокхарт узнал сына, то Бонвилан немедленно собственными руками перерезал бы ему горло, а ответственность за это тоже можно было бы повесить на Конора. Убийство короля днем, отцеубийство вечером.

Однако сейчас благодаря маленьким играм Бонвилана Деклан Брокхарт думал, что его сын мертв, а Конор думал, что отец презирает его как изменника. Сэр Хьюго получил полный контроль над семьей Брокхарт, и если Деклан когда-нибудь отобьется от рук, то Конора можно будет «воскресить» и использовать как орудие шантажа. Неколебимая преданность в обмен на жизнь сына. Бонвилан понимал, что игра с Конором была излишней и жестокой; но и забавной тоже. Собственная бесстыдная отвага вызывала у него трепет.

Бонвилан негромко трижды хлопнул в ладоши.

«Браво, маэстро. Браво. Это мне нравится, — думал он. — Это меня возбуждает».

Следующим вечером Конора Брокхарта грубо перетащили на пароход с мелкой осадкой и перевезли на Малый Соленый. Единственный пленник на палубе, он был вынужден делить стоящую на корме клетку с двумя свиньями и овцой. На грязном судне было два охранника, и старший из них горел желанием убедить Конора в собственной важности.

— Вообще-то я пленников не вожу, — объяснил он, стукнув ногой по клетке, чтобы привлечь внимание Конора. — Просто начальник тюрьмы настоял, чтобы я лично доставил твои мослы. Лично, заметь; и приказ поступил напрямую от маршала Бонвилана. Так что прикажешь делать? Отказать Бонвилану? Сомневаюсь, сынок. Если только нет желания распрощаться с хозяином.

Конора его болтовня мало интересовала. Он чувствовал себя потерянным, как цыпленок, только что вылупившийся из яйца. Он узнал силуэт Малого Соленого в пяти километрах к северу, и даже с такого расстояния этот остров внушал ужас. А ведь еще вчера он рассматривал его как место, где властвует справедливость.

«Только вчера?»

Возможно ли это? Как много всего случилось за один день.

В широкий киль судна били волны, поднимая соленый туман, сквозь который они плыли. Это облако окутывало планшир,[62] орошая тех, кто сидел в клетке, и вызывая у них дрожь. В первые мгновения Конор ощутил благословенную прохладу, но потом соль впиталась в раны, заставив его вскрикнуть от боли.

Этот крик, казалось, доставил удовольствие сопровождающим.

— А-а! Значит, мы все еще живы, мистер Конор Финн?[63]

«Мистер Конор Финн?»

Конор не удивился. Ясное дело, Бонвилан не хотел, чтобы стало известно настоящее имя его пленника. Значит, теперь он Конор Финн.

— Конор Финн, — продолжал охранник. — Дружок контрабандистов и чокнутый. Пустая голова. Дубина. У нас тут целая компания таких же сумасшедших. Уверен, тебе здесь не понравится.

«Конор Финн. Контрабандист и чокнутый».

Бонвилан обезопасил себя от малейшего риска. Даже если тут будет с кем поговорить, кто поверит чокнутому?

— Нет, Малый Соленый — невеселое местечко. Ни тебе майских деревьев,[64] ни цирковых представлений. В особенности для Конора Финна. Бонвилан велел поместить тебя в отделение к другим придуркам и не спускать глаз. А что Бонвилан велит, то Артур Биллтоу делает.

Щурясь сквозь отекшие веки, Конор пригляделся к охраннику. Тот сильно смахивал на литографию орангутанга с Суматры, которую когда-то показывал ему Виктор. Драчливую физиономию обрамляла густая кайма каштановых с проседью волос, пряди которых стекали за воротник гофрированной пиратской рубашки. Ноги короткие, толстые, на них высокие сапоги; пальцы украшали серебряные кольца. В другое время полубандитский вид этого человека мог позабавить Конора, однако сейчас произвел устрашающее впечатление. Как можно человеку, столь далекому от реальности, доверять обязанности охранника?

Тем не менее искра прежнего Конора еще не угасла. Вчерашнего Конора.

— Отличные сапоги, капитан, — пробормотал он.

Биллтоу не разозлился, ни капельки. Он улыбнулся, обнажив полдюжины прокуренных зубов.

— Ох, мы еще повеселимся с тобой, парень. Ты и понятия не имеешь как. Я одеваюсь как мне в голову взбредет и делаю что мне в голову взбредет. В своем уголке Малого Соленого Артур Биллтоу король.

«Король мертв, — подумал Конор, прислоняясь спиной к животным в клетке. — Я видел его мертвым».

Костлявые, дрожащие животные представляли собой почти такое же жалкое зрелище, как и сам Конор.