приблизилась к Лушке:
– Лукерья, можно тебя на минуту?
– Чего тебе? – повела та бровями, но подошла.
Собрав всю свою ненависть воедино, Анастасия хлестанула ее кнутом. Лушка вскрикнула и схватилась за окровавленное лицо руками. Следующий удар пришелся ей по плечу и груди – Лушка согнулась. Следующий по спине, следующий…
– Эй! Ты чего творишь?! – кинулись к ним мужчины со всех сторон.
– Не трогать меня! – свирепо заорала Анастасия и продолжала наносить по Лушке удары кнутом. – Получай, гадина! Сука!
Она впервые произносила грязные слова, но то, что с ней сделали, еще грязнее. Кто-то схватил ее со спины… Но откуда взялись силы? Разъяренная Анастасия оттолкнула человека, тот упал на снег. А она хлестала Лушку, не чувствуя ничего, кроме ненависти и удовлетворения. Удары наносила точные, хотя специально и не целилась. Семеновцы собрались вокруг, не рискуя подойти к бешеной девке. Однако нашлись такие, кто кинулся на помощь Лушке, и Анастасию скрутили.
– Пустите меня! Пустите! – рычала она, вырываясь.
– Совсем ополоумела баба! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Видать, мужика не поделили, – высказался еще один.
– Да ты что?! Искалечишь ведь! – уговаривали Анастасию третьи.
А она шипела и рвалась к Лушке:
– Я убью ее! Пустите!
Когда у нее вырвали кнут, Анастасия ослабла, перестала сопротивляться, видя, что Лушка катается по снегу и дико воет, закрыв окровавленное лицо ладонями…
– Анастасия Львовна? Вы ли это?!
Оглянувшись, она увидела… бывшего своего поклонника. Был он кадетом, теперь же поручик. Он подбежал к ней, явно обрадованный, приказал державшим ее мужчинам:
– Отпустите! Идите, Анастасия Львовна, за мной.
Бросив в сторону Лушки, которой помогали подняться, ликующий взгляд, она последовала за поручиком.
– За что вы ее? – спросил он.
– Она знает, – зло заявила Анастасия. – Только не вздумайте корить меня за плохой поступок, я разругаюсь с вами. Как вы очутились здесь, Петр Ильич?
– Я-то воюю, – усмехнулся он. – Под непосредственным началом генерал-лейтенанта Семенова Григория Михайловича.
– Он разве генерал? – без интереса спросила она.
– Не только. Двадцать четвертого декабря Александр Васильевич Колчак назначил Семенова главкомом над всеми силами Белой гвардии в тылу с подчинением ему командующих военными округами. Готовится масштабное наступление на красные банды, меня прислали сюда с проверкой… А вы как очутились здесь? Просто не верится.
– Долго рассказывать. Вы надолго?
– Нет. Послезавтра уезжаю. Ах, Анастаси, зачем вы тогда вышли замуж? Я долго не мог забыть вас. А где ваш муж?
– Его убили.
– Простите…
– Пустое, это давно случилось. Я рада вас видеть, Петенька. Вы не изменились, разве что чуточку возмужали.
– А вы такая же красивая, как раньше. Анастаси, не хотите поехать со мной в Читу? Вам здесь нечего делать среди… В общем, народ тут – не самое приличное общество.
– Вы серьезно? – ожила она. – Я… конечно… с радостью!
– Ну, тогда ждите, я заеду за вами. А сейчас прошу извинить, мне надлежит ехать в соседний полк. Не бойтесь, вас никто не тронет, не накажет за… инцидент, я позабочусь.
– А я и не боюсь, – вызывающе вздернула она нос.
Он поцеловал ей руку и ушел. Анастасия задумалась, времени у нее было мало.
На чем поймать мужика? На потребностях плоти. Долгое воздержание приводит к глупости. К тому же в эти времена каждый час мог оказаться последним, посему мужчины использовали малейшую возможность пуститься в разгул.
Анастасия надумала ловить ублюдков на себя. Отыскать Гаврилу было нетрудно, а поскольку он набитый дурак, не составило труда и завлечь его в заброшенный бревенчатый дом на окраине, который она намеренно отыскала после истязания Лушки. Чего баба хочет, Гаврила понял однозначно: понравилось ночью. Потому шагал за ней с большим энтузиазмом, обещая, что Мартыну ничего не расскажет, ведь Кочура не велел трогать Настю без особого его позволения. Они вошли в дом, было в нем холодно, что огорчило Гаврилу. Однако Анастасию холод не пугал, она посмеялась над Гаврилой:
– Ты что, холода боишься? Я согрею. Иди ко мне…
– Тока шинельку сыму, – засуетился Гаврила. – На пол кинуть?
– Кидай, – разрешила она.
Он снял портупею, сбросил шинель, расстелив ее, облапил Анастасию, противно целовал, завалил на шинель. А она шарила по нему, будто сгорая от страсти, сама же вторую руку тянула к кобуре. Нащупала. Притянула к своему бедру, достала «наган».
– Погоди, спина застыла, – сказала ему. – Ты теперь ложись на спину.
Он охотно лег, расстегивая галифе. Тут-то и приставила она наган к его груди:
– Ну, вот и все, Гаврилушка. Смерть твоя перед тобой.
– Ты чего? – хотел он вскочить, но Анастасия выстрелила в него.
Она выстрелила и наблюдала, лежа сверху, как он корчился от боли, умирая. Наблюдала, как из глаз Гаврилы уходила жизнь, затем они вовсе потухли. Ни сожаления, ни ужаса, что впервые убила человека, ни жалости Анастасия не испытывала. Когда Гаврила умер, она встала с него, обыскала, но в вещмешке нашла всего-то серебряный портсигар и часы в золотой оправе. Не густо награбил бандит. Оттащив труп в угол, Анастасия завалила его чем попало, затем выбежала на улицу, огляделась, не заметил ли ее кто. Улица была пуста, вечерело, а следовало заманить второго. Она поторопилась в казарму…
Ксения Николаевна сжала губы, свела брови к переносице и подозрительно прищурилась. А тело ее приняло оборонительную позу, будто она только и ждала, когда подойдет Щукин, чтобы пустить в ход кулачки, даже ридикюль повесила на локоть.
– Я бы хотел с вами поговорить, – довольно миролюбиво сказал Щукин.
– А если я не хочу? – начала с отказа она.
– Не стоит мне отказывать, Ксения Николаевна. Иначе вы попадете в сообщники. – Разумеется, он не собирался ей клеить сговор с вором, просто решил взять старушку на арапа, да не тут-то было.
– Куда я попаду? Что вы несете? – фыркнула она.
– Бросьте, вы прекрасно меня понимаете, – промурлыкал Щукин. Ему было чертовски приятно, что раскусил старушку.
– Будь по-вашему, заходите. Только не подумайте, что вы меня испугали. Я ничего не боюсь, запомните это хорошенько.
Она провела милиционеров в свою комнату, села на кровать, а им предложила стулья.
– Слушаю вас, – надменно улыбнулась Ксения Николаевна.
– Теперь я понимаю, почему вы не видели вора, – начал Щукин. – Вас не было дома.
– Правильно. Не было.
– Почему вы от меня это скрыли?
