— Нам пора, Фил, — поторопил меня Пуци.
— Поблагодари за меня капитана Рёма, — попросил я.
Он поблагодарил — Рём с неизменной полуулыбкой кивнул и щелкнул каблуками. Поднял голову и что-то сказал.
— Идемте, Фил, — настаивал Пуци. — На Вильгельмштрассе возьмем такси.
Я повернулся, и мы пошли к выходу из переулка.
— Что он сказал напоследок? — спросил я у Пуци.
— Капитан? Он сказал — «всегда готов».
— Избави Бог, — проговорил я.
Как и предполагал Пуци, на Вильгельмштрассе мы поймали такси. В темноте автомобильного салона Пуци долго молчал, держа альбом со шляпой на коленях. Затем он сказал:
— Вы хотели попросить меня об одолжении, Фил. — Голос его звучал глухо. — До того, как… все это случилось.
— Да. Рём сказал, что он поручил своим людям разузнать о покушении. Попробуйте через своего друга Гесса отозвать их. Хотя бы на время. Полицейские задают вопросы, я и мисс Тернер задаем вопросы, а теперь еще люди Рёма будут их задавать.
— У семи нянек дитя без глазу. — Голос у него был все такой же глухой, невыразительный. Он неподвижно смотрел вперед.
— Вот именно, — подтвердил я.
Пуци покачал головой.
— Капитан Рём человек упрямый. Сами видели. Не уверен, что Гессу удастся убедить его посторониться.
— Тогда пусть Гесс попросит Гитлера уговорить Рёма. Я не могу вести дело, если кто-то будет постоянно путаться у меня под ногами.
— Понял. — Он смотрел все так же вперед, и голос его звучал все так же глухо. — Уж господина Гитлера Рём послушает.
Я сказал:
— А вы, Пуци, держались молодцом. У вас был такой вид, будто вы и правда собираетесь кого-нибудь размазать альбомом по стенке.
— Ну да, у меня же не было выбора. — Он глубоко вздохнул, медленно выдохнул и повернулся ко мне. — По правде говоря, Фил, я здорово струхнул. При виде этих жлобов у меня по всему телу побежали мурашки.
— Но вы не струсили, Пуци.
— Не было другого выхода.
— Был. Выходов было сколько угодно.
— Сбежать? Умолять, чтобы не убивали?
— Нет, выход был. Но вы им не воспользовались.
Он отвернулся и насупился. А через какое-то время сказал:
— Не воспользовался, правда? — Он вроде как даже слегка удивился.
— Вы молодчина.
Немного помолчав, он проговорил:
— Спасибо, Фил. Спасибо за такие слова. Но, не появись вовремя капитан Рём, не думаю, что я был бы таким уж молодцом.
— Да, он появился как нельзя кстати, и все уже в прошлом.
— Да. Слава Богу. Теперь-то вам понятно, почему мы боремся с красными? Они нападают на нас даже в столице, чуть ли не в самом центре города. Откуда у них столько наглости?
— Меня больше интересует, откуда они все знают.
— Что?
— Кто мы такие. И где нас найти. Пуци, кто еще знает обо мне с мисс Тернер?
Он задумался.
— Ну, должно быть, те же самые люди, которые знали и о приезде господина Гитлера. Люди из списка, который я вам передал.
— Выходит, они все знали, что мы остановились в «Адлоне»?
— Да. — Он снова глубоко вздохнул. — Итак, опять этот список. Значит, кто-то из них предатель.
— Похоже на то.
— Фил! — вдруг воскликнул он возбужденным голосом.
— Что?
— Мисс Тернер! Может, она тоже в опасности? Я и сам об этом думал.
— Надеюсь, нет, — сказал я.
Но, вернувшись в половине двенадцатого в гостиницу, мы узнали у портье, что мисс Тернер благополучно возвратилась несколько минут назад.
Я сказал Пуци, что завтра утром, когда мы с мисс Тернер будем разговаривать с сержантом Биберкопфом, он нам не понадобится. Если Биберкопф не говорит по-английски, переводчиком будет мисс Тернер.
— Ну, ладно, Фил. — Он как будто огорчился. Я улыбнулся.
— Отдохните немного, Пуци. Мы с вами встретимся за ленчем.
— А! — Мысль о ленче явно подняла ему настроение. — Тогда я предлагаю «Цыганское кафе». Оно как раз напротив Мемориальной церкви. Любой таксист знает.
Гостиница «Адлон»
Берлин
Утро среды
16 мая
Дорогая Ева!
Помнится, вчера вечером я черкнула тебе короткое письмишко, а сегодня я почему-то его нигде не нашла. Думаю, случилось вот что: прошлой ночью, перед тем как лечь спать, я вышла из номера, прошла по коридору и сунула письмо в бронзовый почтовый жёлоб рядом с лифтом.
Забавно, я несколько раз проходила мимо этого почтового ящика и не замечала его — просто НЕ ВИДЕЛА его до вчерашней ночи, когда была навеселе после шампанского. Разве не странно, порой ты совсем не замечаешь того, что находится у тебя перед самым носом?
Должна признаться, Ева, что у меня изменился взгляд не только на почтовые ящики. Я была такая наивная, просто ужас, и теперь чувствую, что совершила непростительную глупость. С первого дня после моего приезда в Германию я со свойственным мне легкомыслием только и болтала о ценах да о том, как здесь все дешево, просто диву даешься. Моя шляпка, туфли, выходное платье для начинающей роковой обольстительницы… Мне даже в голову не приходило, что та же самая инфляция, которая позволяет мне по дешевке покупать красивые вещицы, совсем иначе действует на тех людей, у которых нет ни американских долларов, ни английских фунтов, как у нас с господином Бомоном, — на местных жителей, которые беспомощно наблюдают, как тают сбережения всей их жизни, а потом и вовсе исчезают.
Прошлой ночью Эрик подробно рассказал мне о трудностях, связанных с инфляцией.
Боже мой, раз я не отправила то письмо, значит, ты не в курсе, кто такой Эрик. Коротко: он профессиональный телепат, читает чужие мысли; по-моему, он обладает настоящим даром, к тому же он высокий, у него темные волосы, и вообще, он красив, как Бог. Вчера вечером он предложил сопровождать меня в кабаре, куда я отправилась в поисках англичанки по имени Нэнси Грин.
Пока мы ехали в такси и уже потом, в кабаре, он объяснил мне многое из того, что произошло в Германии после войны.
