перекинув сумочку через плечо, Фиона решительно зашагала через двор.
— Фиона! Погоди! Все совсем не так! — Не успев договорить, Тарталья почувствовал, что сморозил очередную глупость.
Приостановившись у калитки, она обернулась, чуть покачиваясь на очень высоких каблуках, и внимательно посмотрела на него:
— Совсем — не как?
— У меня сидит коллега. Мы обсуждаем наше расследование. — Тарталья сам не понимал, с какой такой стати вдруг кинулся оправдываться перед Фионой, но все равно оправдывался.
— Я просто подумала, нам нужно поговорить, вот и все. — Она, конечно, не поверила ему. — Но, как ты справедливо заметил, момент не самый удачный. Извини, мне не следовало приходить.
— Мне тоже хочется поговорить. Правда. Но не сейчас.
Она колебалась, неуклюже переступая с ноги на ногу, будто ей были тесны туфли.
— А когда?..
— Я тебе позвоню, — пообещал он, надеясь смягчить ее, хотя сам был не уверен — а надо ли?
Фиона недоверчиво покачала головой, отвернулась и, не сказав больше ни слова, вышла на улицу.
Мысли у Тартальи метались. Ощущая себя глупым и бестолковым, он смотрел, как уходит Фиона, слушал цоканье каблуков по мокрому асфальту. Потом вернулся в дом и захлопнул за собой дверь.
Немного постоял в прихожей, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не кинуться за ней следом.
Донован по-прежнему сидела в кресле у окна, подобрав под себя ноги. По лицу ее бродила неопределенная ухмылка. Стены в доме были тонковаты, и она, вероятнее всего, услышала разговор на крыльце.
— Наверно, мне лучше уйти, — проговорила она и неторопливо отхлебнула вина, демонстрируя полнейшее нежелание двигаться с места. — Я вовсе не хочу путаться под ногами…
— Никуда ты не пойдешь, — отрезал Тарталья. Он подошел к столику и долил свой бокал. Как ни странно, но он вдруг почувствовал облегчение, что Донован оказалась тут, и был благодарен ей за компанию.
— Это была доктор Блейк? — осторожно спросила она.
Тарталья кивнул.
Донован отставила бокал, спустила на пол ноги и поднялась:
— Давай я в самом деле пойду. А ты позовешь ее обратно.
— Не самая удачная идея.
Вздохнув, Сэм понимающе кивнула:
— Да уж, Марк. Что и говорить, жизнь не всегда простая штука, верно?
Тарталья с легкостью расшифровал ее мысли: он думает не головой, а членом. Что ж, возможно, Донован и права.
— Я не хочу это обсуждать! — твердо сказал он. — Давай же наконец закажем это чертово карри.
…Пронзительный ветер гулял над Хаммерсмитским мостом, повисшим над Темзой, неся с собой ледяную изморось. Келли Гудхарт остановилась, прикрыла глаза и прислушалась: ветер свистел в готических башенках опор, завывал высоко наверху в металлических конструкциях. Воздух был просто студеный, она почти не чувствовала пальцев на ногах, они занемели в промокших насквозь туфлях, пальцы на руках скрючились от холода. Ничего, скоро все это не будет иметь значения. Уже почти полночь, и ждать осталось недолго.
Последний раз, когда она стояла тут, почти на этом самом месте, рядом с ней был Майкл. Они долго гуляли по пешеходной тропе вдоль берега и задержались на мосту, чтобы полюбоваться закатом. А потом отправились в Хаммерсмит, в «Голубку», выпить по маленькой перед возвращением домой к ужину. Вечер был воскресный, осень выдалась необычайно теплая. В пабе они устроились на уютной террасе с видом на реку, наблюдали, как весельные лодки бороздят воду. Они были так счастливы и довольны жизнью! Смотрели на темнеющий силуэт школы Святого Павла напротив, на школьные игровые площадки. В этой школе Майкл когда-то учился.
Ровный въедливый гул самолета заставил Келли открыть глаза. Она прислонилась к кованой, ажурного литья балюстраде, вглядываясь вдаль, через полосу воды. На берегу она с трудом различила среди других старых домов паб «Голубка», огни его светились даже в такой поздний час. При воспоминании о счастливых временах на глаза ей навернулись слезы и потекли, мешаясь с дождем. Сейчас все казалось таким далеким.
Не желая больше думать о прошлом, Келли подставила лицо ветру и стала смотреть на Темзу, крепко вцепившись в деревянные перила: переливались на берегу огни современных офисных зданий, на фоне облачного ночного неба чернели силуэты переоборудованных складов. Река забралась высоко на стену, отсветы неоновых фонарей, вытянувшихся цепочкой вдоль берега, рябили на черной воде, издалека казавшейся такой обманчиво спокойной. Дальше Темза резко выгибалась вправо, к Фулему и Челси, где через нее тоже были перекинуты мосты, но их заслонял поворот. Противоположный берег тонул в темноте, граница воды почти неразличимо сливалась с сушей.
Старомодные фонари на мосту отбрасывали на бурлящую внизу воду редкие розовато-желтые озерца, стремительно проносилось мимо течение, волоча с собой различные обломки и коряги. Попристальнее вглядевшись, Келли различила ветку, а может, и небольшое, вывернутое с корнями деревце, костлявой рукой выдирающееся из воды, на миг пойманное дужкой света и тут же затянутое под мост. Рука словно подманивала ее к себе. Келли ощущала скрытое притяжение воды, вода зазывала ее — приветливо, гостеприимно. Слава богу, скоро темнота, окутывавшая ее так долго, наконец рассеется.
Келли уловила шуршание шин: к ней приближалась по мосту машина. Фары на мгновение ослепили женщину, и она отвернулась, отступила в тень массивной опоры, спрятав руки в карманы. В такой час движение на мосту почти застыло, она сосчитала — это была всего лишь четвертая машина за последние десять минут. Да еще прошел случайный пешеход — пожилой мужчина, выгуливающий лабрадора. Спасаясь от холода, он кутался в плащ, глубоко, чуть ли не на нос, надвинул шляпу и даже не взглянул на нее. Ей стало невмоготу стоять на месте, не только из-за холода, но и потому, что нервы были натянуты до предела, и она прошлась по мосту, слушая гулкое эхо своих шагов. Мысленно Келли снова пробежалась по списку дел: записка и деньги для приходящей уборщицы оставлены на виду на кухонном столе вместе с ключами от ее машины и письмом брату. В нем она указала номера банковских счетов и составила опись другого имущества; там же лежало ее короткое завещание с распоряжениями о похоронах. Столько оставалось болтающихся концов, незавершенных дел! Но теперь все в порядке, уговаривала она себя. Она ни о чем не забыла.
Келли читала, что утонуть — это очень приятный способ уйти из жизни. Когда легкие наполняются водой, ты будто взлетаешь в небеса, ощущаешь эйфорию, паришь. А в такую ночь если и не утонешь сразу, то умрешь от гипотермии — говорят, и эта смерть легка. Плавает она не очень хорошо, так что, вероятнее всего, утонет сразу. Да не все ли равно? Важно одно — пусть все случится сегодня.
Келли взглянула на часы. Чуть за полночь. Он сказал, что приедет на метро, и, остановившись, она оглядела мост до самого Хаммерсмита, напряженно вглядываясь, стараясь уловить малейшее движение. Никого. Опаздывал он всего на несколько минут, но она уже начала беспокоиться. Когда они разговаривали сегодня утром, он твердо обещал ей, что придет на мост, не подведет ее. Келли потерла большим пальцем кольцо, покрутила на пальце.
Она нервничала: что же ей делать, если вдруг он все-таки не придет? В одиночку ей на такое ни за что не решиться; впрочем, мысль прожить хотя бы еще один день тоже была нестерпима. Нет, он, конечно же, не подведет.
Стараясь успокоиться, Келли зашагала опять, посильнее топая, чтобы согреться. Она дошла почти до другого конца моста, когда глаза ее засекли вдалеке движение. Кто-то энергично шагал к ней с противоположной стороны. Келли в нерешительности приостановилась и пристально вгляделась в темноту, дыхание перехватило. Силуэт как будто мужской. Может, наконец-то он? Пока человек приближался, она тщилась разобрать под оранжевым светом фонаря черты его лица, но и без того была уверена: она узнала высокую широкоплечую фигуру, размашистую походку. На глаза Келли навернулись слезы, она резко
