попрощался со мной, ничего… Я так и знал, что рано или поздно, но полиция ко мне наверняка нагрянет…

Комиссар играл желваками, уставившись на страницу рекламного проспекта с фотографией солдата в белой форменной фуражке. Легионер — вся грудь в медалях — гордо позировал перед камерой. Шарко был уверен, что парень все-таки записался в Легион, но ему не хватало убедительных доказательств. Наверняка записался, пусть даже брат думает, что такого не может быть!

— У вас есть родственник, может быть, друг или хороший знакомый, к которому Мухаммед мог отправиться, уйдя отсюда, или с кем мог хотя бы поговорить перед отъездом?

— Никого, кроме пропащих парней, у него в друзьях даже и не представляю…

Шарко продолжал размышлять. Все постепенно становилось на свои места, но оставалось одно противоречие: зачем отрезать кисти рук, срезать татуировки и вырывать зубы у человека, которого так легко опознать по ДНК? Как бы там ни было, в Легионе не могли не знать, что за Мухаммедом тянется шлейф тяжких преступлений. Конечно, они пренебрегают прошлым своих рекрутов, но тем не менее тщательно проверяют их, прежде чем оформить документы о вступлении. Наверняка им было известно и о том, что все данные об этом парне есть в Национальной картотеке, и о том, что именно он успел совершить.

Разве только…

Темные глаза Шарко снова обратились к фотографии двух братьев.

— Думаю, мой вопрос покажется вам странным, но ответьте: у вас не пропало примерно тогда же, когда и брат, удостоверение личности?

Хаким кивнул:

— Действительно, пропало. Потерял его на работе или на улице. А как вы догадались?

Шарко не ответил. Люси была поражена не меньше, чем хозяин квартиры. А у комиссара теперь все сходилось, на все вопросы нашлись ответы, его уверенность росла. Он протянул руку арабу, попрощался с ним. Люси тоже.

— Скоро к вам придут наши коллеги из Руана, они зададут куда больше вопросов и все запишут. Не беспокойтесь — это нормально.

Прежде чем выйти вслед за Люси, он обернулся к Хакиму, который так и сидел на кушетке:

— Кстати… У вашего брата нашли под кожей в районе шеи крошечный кусочек пластика. Не знаете — какие-то хирургические операции он перенес?

— Нет-нет.

— А в больнице лежал когда-нибудь?

— Не думаю. Нет, ничего об этом не знаю.

— Спасибо. Обещаю, что вы все узнаете. И виновные за все заплатят, я лично прослежу за этим.

Шарко тихо закрыл за собой дверь.

Люси и Шарко сидели за столом на кухне в Л’Аи-ле-Роз. По дороге они накупили выпечки, и, пока комиссар, выбравший себе шоколадную булочку, аккуратно обмакивал ее в кофе, Люси принялась за круассан. Впервые за несколько дней по небу за окном плыли белоснежные облака.

Проглотив очередной кусок сдобы, Шарко заговорил:

— Ну что ж, все сходится. Тела, которые невозможно опознать, — это, безусловно, трупы иностранцев, приехавших за свой счет во Францию с единственной целью: во что бы то ни стало стать легионерами. Частый случай для Иностранного легиона.

— Угу, убийцы, постаравшиеся сделать идентификацию своих жертв невозможной, действовали вполне профессионально, да и трупы спрятали продуманно… И то, как Люк Шпильман описал своего посетителя, человека в армейских ботинках… Да, это дело рук военных.

— И не забывай, что, судя по анализу волос, трое из убитых незадолго до смерти перестали употреблять наркотики. Это ясно говорит о том, что парни покончили с прошлым и что с некоторых пор ими управляли железной рукой. С тех пор, как началась их проверка в вербовочном пункте. Документы при входе отбираются, и, пока длятся проверки, кандидатам в легионеры не дозволяются никакие отношения с внешним миром. Новобранцы.

Комиссар прикончил свою булочку. Он выглядел вполне здоровым и даже почти счастливым.

— А что за история с пропавшим удостоверением личности? — спросила Люси.

— Так ведь ясно! Все вполне логично. Мухаммед Абан был человеком неуравновешенным, с таким, как у него, количеством судимостей никто его в Легион не принял бы. Вербовщики в Обани не обращают внимания на практически любые правонарушения, но их не устраивают те, кто совершил тяжкие преступления: убийства, грабежи, разбой, не устраивают люди с серьезными извращениями. Они не хотят проблем с Интерполом. Ну и Абан схитрил, подменил документы.

— Украв удостоверение брата?

— Да конечно же! Все, что нужно предъявить в приемном пункте Иностранного легиона, — это удостоверение личности, выданное государственным учреждением и действительное на данный момент. Не более того. Это удостоверение и остается на срок контракта единственной связью между прошлым и будущим легионера. Потому Мухаммед Абан недолго думая выдал себя за брата. Они похожи как две капли воды, вербовщикам даже в голову не пришло что-то заподозрить: перед ними стоял человек с идеальной биографией, без единой судимости.

Шарко сиял. Люси вдруг увидела его уверенным в себе, жизнерадостным, снова обретшим вкус к расследованию, рвущимся на поле боя. А он между тем, прихлебывая кофе, задумался снова:

— М-да, все почти логично…

— Почти? Почему «почти»?

— Именно — почти. Имею в виду пятерых убитых новобранцев. Ведь ничего хуже вступительных испытаний в Легионе и особенно десяти последующих недель подготовки не придумаешь, это просто ад на земле. Тебя подвергают бог знает чему, физически и психологически, мучают до тех пор, пока не захочется застрелиться. Легко себе представить, что кое-кто начинает бунтовать, а у кого-то попросту едет крыша. Слегка обобщая, приходим к выводу, что имело место некое нарушение порядка. У инструктора выбора нет — только стрелять, ведь новобранцам выдают настоящее оружие. Видишь, все сходится, остается непонятным только одно: почему у них вынули мозг и глаза, прежде чем закопать.

Его предположения сыпались с такой скоростью, что Люси смогла ответить только после паузы:

— Потому что надо было скрыть следы чего-то более серьезного, чем обычное нарушение порядка? Потому что за всем, происходившим с новобранцами, стоял этот чертов фильм и эти девочки, запертые в комнате и внезапно кидающиеся на беззащитных животных, чтобы убить их?

— И девушки, с которыми так жестоко расправились в Африке. Египет, Франция, Канада… Да, хотя реальной связи и не видно, она, несомненно, существует. Кроме того, есть еще одна проблема: нога легионера не ступала в Египет больше пятидесяти лет. Помимо внешнего сходства в способе действий, помимо феномена коллективной истерии, который, как мы предполагаем, имел место во всех случаях, две серии преступлений как будто ничем не связаны. Что до фильма, то нам пока не удалось установить, каким боком он к этому всему причастен…

Люси провела по лицу рукой. Нервная усталость все больше и больше ее тяготила. А Шарко продолжал думать вслух:

— Они и впрямь очень сильны. Нотр-Дам-де-Граваншон… Там же ничего нет, никакого военного полигона. Конечно, надо справиться, но я убежден, что Легионом там и не пахнет. Если бы мы нашли тела поблизости от Обани, где-то в этом регионе, но здесь… Не подкопаешься, защита у них что надо.

— Погодите, вы что, хотите сказать, что к Легиону никак не подступишься?

— Обвинения серьезные, а ты знаешь порядок. Как бы убедительно ни выглядели наши доводы, от нас потребуют конкретных доказательств. Понадобятся свидетели, документы, следы, улики… А у нас нет ничего, кроме уверенности. Ни мое управление, ни судебная полиция не заведут уголовного дела,