— Давайте-ка прямо к делу, лейтенант, сейчас уже довольно поздно. Что вы хотите мне сообщить?

Ну и тип! Прямолинеен, как удар в боксе! Люси совсем еще не знала этого человека, но понимала: Шарко никогда ничего не даст, если ему это не возместится. Впрочем, так ведь в их профессии всегда: ты мне, я тебе. И она рассказала комиссару все, с самого начала: о смерти бельгийского коллекционера, о том, как был обнаружен анонимный короткометражный фильм, о содержащихся в нем порнографических кадрах и сценах насилия, о человеке с «фиатом», который вроде бы ищет именно эту бобину. Шарко слушал совершенно бесстрастно. Ну да, этот аналитик, который всякого небось навидался в жизни, из таких, кто всегда будто в панцире. Люси начала было говорить о сегодняшнем загадочном разговоре с канадцем, но в это время официант принес напитки, и она замолчала.

Официант ушел.

— Я просмотрела в Интернете все новостные выпуски за неделю. В понедельник утром на строительстве трубопровода были обнаружены тела, а вечером новость уже шла в эфир первым номером. Говорили о том, что поблизости от Граваншона под землей найдено несколько трупов с отпиленными верхушками черепов.

Она достала из рюкзака блокнот. Шарко заметил и то, что работает лейтенант Энебель тщательно и аккуратно, и то, что она излишне азартна: глаза полицейского никогда не должны сверкать, а ее взгляд, стоило заговорить о деле, выдавал излишнюю увлеченность.

— Вот, я записала: в тот самый вечер, о котором мы говорим, репортаж о трупах со вскрытыми черепами начался в двадцать ноль три и закончился в двадцать ноль пять. А в двадцать ноль восемь старик Шпильман уже звонил в Канаду. Мне удалось извлечь из телефона данные о продолжительности разговора: одиннадцать минут. То есть закончился он в двадцать девятнадцать. Примерно в двадцать двадцать пять Шпильман погиб, стараясь достать с полки стеллажа пресловутый фильм.

— А проверить остальные звонки Шпильмана вам удалось?

— Я еще не подключила к делу свою бригаду. Пришлось бы слишком долго им все объяснять, а мне было важно прежде встретиться с вами.

— Почему?

Люси положила перед собой мобильник.

— Потому что мой таинственный канадский собеседник перезвонит через четверть часа — и, если я не смогу сообщить ему ничего «вкусненького», на этом будет все кончено.

— Вы могли бы связаться с бригадой по телефону, просто вам приспичило увидеть настоящего…

— Кого — «настоящего»?

— Настоящего аналитика, профайлера. Человека, который на этом собаку съел.

Люси пожала плечами:

— С радостью польстила бы вашему эго, комиссар, но ничего похожего. В общем, я все вам рассказала, теперь — ваша очередь.

Она действует прямо, открыто, не лукавит. Шарко нравилась тайная война, которую эта девица ему предложила. Тем не менее Франку хотелось ее еще немножко подразнить.

— Нет, без шуток, неужели вы действительно думаете, что я готов поделиться конфиденциальной информацией с каким-то незнакомцем из оленьей страны? Может, предложите еще и развесить секретные данные в виде плакатов на автобусных остановках? Как насчет формата А3?

Люси наливала в стакан воду из зеленой бутылочки, и было видно, что она сильно нервничает. «Живет так, будто кожа у нее содрана», — подумал Шарко.

— Послушайте, комиссар. Я полдня добиралась сюда, я выкинула почти сотню евро на билеты, и все это — ради того, чтобы выпить в Париже «перье»? Один из моих друзей сидит сейчас в психушке из-за всей этой истории, мне жарко, я смертельно устала, я в отпуске, а помимо всего этого — моя дочка в больнице. Так что, как бы я вас ни уважала, попрошу избавить меня от сомнительных шуточек.

Шарко высосал сок из кружка лимона, облизал пальцы.

— У каждого из нас свой геморрой, персональный… Некоторое время назад я оказался в отеле, где не было ванны. Думаю, это случилось в прошлом году… Да, точно, в прошлом году! И вот это была настоящая проблема.

Люси казалось, что она спит и видит сон. Смотаться из Лилля в Париж и обратно только затем, чтобы выслушивать эту ерунду!

— Не пойму, какого черта я здесь. Может, мне встать и уйти?

— По крайней мере, ваше начальство в курсе этой истории?

— Только что сказала вам: нет.

Господи, да эта Люси Энебель точно такая, как он сам! Шарко попытался успокоить собеседницу:

— Вы здесь потому, что пытаетесь сейчас оставить свою жизнь за бортом. Фотографии трупов заняли в вашей голове место фотографий ваших детей, так? Бросьте все это, повернитесь на сто восемьдесят градусов, иначе с вами будет то же, что со мной: вы останетесь одна среди толпы, сгорающей на медленном огне.

Что за трагедии повергли этого полицейского в такой мрак? Люси вспомнила кадры из новостей, где видела его рядом с траншеей, из которой достали трупы. И жуткое впечатление, которое он произвел на нее тогда: человека на краю пропасти.

— Мне хотелось бы вас пожалеть, но не стану этого делать. Не в моих правилах распускать нюни.

— Ммм… мне кажется, ваш тон несколько выходит за рамки… Вам известно, лейтенант, что вы обращаетесь к комиссару?

— Простите, если я вас…

Ей не хватило времени закончить фразу: зазвонил телефон. Люси посмотрела на часы — для канадца вроде бы рановато, глянула на экранчик мобильного — и все-таки это он: номер звонящего начинается на +1 514, остановила мрачный взгляд на Шарко:

— Это он. Ну и что мне теперь делать?

Шарко протянул руку. Она, стиснув зубы, вложила ему в ладонь свой мобильник и придвинулась поближе к комиссару, чтобы ничего не упустить из разговора. Комиссар нажал на кнопку «принять звонок», но не сказал ни «Алло!», ни «Да!» — и она услышала голос из Монреаля.

Канадец начал почти грубо:

— Ну, есть у вас информация?

— Я эксперт, которого вы, может быть, видели по телевизору. Тот, что был в зеленой рубашке, тот, которого достали зной и журналюги. Что до информации — то да, информация у меня есть.

Люси и Шарко обменялись взглядами.

— Докажите!

— Каким, интересно, образом? Сфотографироваться и отправить вам свой портрет почтой? Может, прекратим уже играть в прятки? Женщина из полиции, которая вам звонила, сейчас рядом со мной. Эта несчастная из-за вас просадила сотню евро на дорогу сюда, в Париж. Так что кончайте темнить и говорите, что вам известно.

— Нет, сначала вы. И это ваш последний шанс: не скажете — можете быть уверены, я брошу трубку.

Люси дотронулась до плеча Шарко, призывая его согласиться и вообще держаться поскромнее. Комиссар повиновался, но при этом бдительно следил за тем, чтобы не зайти в откровенности чересчур далеко.

— Мы обнаружили пять трупов. Жертвы массового убийства — лица мужского пола и совсем молоды.

— Ничего нового вы мне не сказали. Я читал об этом в Инете.

— Среди них один азиат.

— Когда произошло убийство?

— От шести месяцев до года назад. Теперь ваша очередь. Почему вы интересуетесь этим делом?

Напряжение между точками, в которых находились собеседники, было таким, что казалось, даже тишина потрескивает.