я выписал ее вместе с одеждой из «Джей Крю», — и в лепешку расшибиться ради правого дела?

Никаких шансов. Я не гожусь на роль мученика.

Я всего лишь хотел позаботиться о себе и…

Погодите-ка… Что это? Я вроде как не принимал такого решения и уж точно не собирался идти к коттеджу. Однако никто иной, а именно я шагал сейчас к заднему крыльцу. В голове что-то перещелкнуло, и — черт меня дери! — ноги сами понесли меня, хрустя сухими ветками, к дому Хаскинса.

То ли я оказался куда более достойным парнем, нежели думал, то ли просто хотел поиграть в героя- шерифа, поскольку почти заложил душу Дэвису. Как бы то ни было, мои ангелы-хранители определенно собирались меня убить, и меня такая перспектива совсем не радовала.

Хотя, впрочем, не все еще было потеряно. Я три раза стукнул в заднюю дверь. Потом еще три, уже погромче… Мальцами мы, помнится, играли в такую игру: звонили в дверь и поскорее делали ноги.

Ответа не последовало. Я сошел с крылечка — и тут услышал, как Хаскинс рявкает на Ирину. На мгновение он нервно высунулся из окна второго этажа с дробовиком в руке. Меня он не увидел. Итак, подтвердились мои страхи, возникшие после разговора Маркуса с Генри насчет того, что девушке мало не покажется, подберись она к судье.

С задней стороны дома окон было немного, но вполне достаточно, чтобы туда забраться. Однако проблема всякого домушника: как ни пытаешься аккуратно вынуть стекло, чтобы залезть внутрь, неизбежно рассечешь об него руку или ногу, спеша и чертовски нервничая.

Тут я заметил, что из-за поленницы торчит какая-то рукоятка, и, потянув ее, обнаружил колун. Так мы и поступим. Простейший способ забраться в дом это вовсе не выламывать дверь, на что уходит где-то минут пять, если под рукой нет подходящей монтажки. Самое простое — это отжать замок.

Увлекшись технической стороной дела, я отогнал от себя мысль о всей бредовости того, что я творю, и о той катастрофе, что меня ждет, когда наконец я проникну в дом и засвечусь перед хозяином.

Я поместил кончик колуна сбоку от дверного замка и пару раз стукнул ладонью по обуху, чтобы вогнать лезвие в щель. Затем взялся обеими руками за рукоятку и хорошенько даванул — что-то щелкнуло, и вылетевший цилиндр плюхнулся в грязь у крыльца. Осталось только отодвинуть засов сломанного замка.

Проделал я все это быстро: от силы десять секунд от первого стука до прохода через дверь. Я думал, что смогу удивить хозяина своим внезапным появлением, может, даже успею сказать ему нечто вразумительное. Не тут-то было! Хаскинс поджидал меня за дверью с нацеленной прямо мне в лицо «вертикалкой».

Ирина с красными от слез глазами сидела на диване, полузакрыв ладонями лицо.

Хаскинс стоял на дощатом полу в позе бывалого охотника, целясь из ружья мне в голову.

Уткнув ствол дробовика мне в челюсть, судья обыскал меня на предмет оружия.

— Я пришел, чтобы помочь вам, — сглотнул я. — Не делайте этого. Она не подстава. Они все знают, и они придут. Они используют это против вас.

— И что ж такое тебе известно?

Хаскинс отступил. Однако два ствола по-прежнему таращились на меня.

— Ирина не работает на Дэвиса. Она просто бестолковое дитя, решившее помочь своему папочке. Если вы ей что-то сделаете — они вас подомнут. Вы же действуете точно по их плану. Возможно, они уже сюда едут. Не делайте этого! Они станут вас этим шантажировать.

— Ты кто такой? — спросил судья, стиснув ложе дробовика так, что костяшки пальцев побелели.

— Я выяснил, что происходит. Они пытались вас подставить. Я пришел помочь.

— Ты ведь работаешь на Дэвиса.

— Меня сюда не посылали. Я просто хочу их остановить, чтобы никто не пострадал.

Своим детским лепетом я пытался заболтать судью Верховного суда, чтобы он опустил свою «беретту». Ситуация была настолько нереальна, что мне самому не верилось до конца в происходящее. Если б не это, я бы просто онемел.

— То есть это означает «да». — Он как-то неестественно засмеялся, подергивая головой. — Поздно. Уже слишком поздно. У нас не осталось времени.

Он опустился на диван, причем ружье по-прежнему целилось в меня — похоже, мужик просто забыл о его существовании.

— Садись, — предложил Хаскинс, указав двустволкой на кресло-качалку.

Я сел. Для человека, предположительно страдающего манией преследования, да еще и хорошо вооруженного, судья казался вполне мирным типом.

— Как тебя зовут, парень?

— Майкл Форд.

— И ты в самом деле явился сюда, чтобы предотвратить беду?

— Да, — кивнул я. — И еще не поздно.

Он снова засмеялся, но уже не дурацким хихиканьем сумасшедшего, а как человек, которому только что преподнесли отличную шутку.

— Что ж, все это очень благородно, Галахад![56] Однако ты без всякой надобности встрял в эту чрезвычайно опасную историю. Не думаю, что для кого-то из нас это хорошо закончится.

Может, он потому так спокоен, что уже принял решение нас убрать?

— Не делайте этого.

— Христа ради, перестань ты талдычить одно и то же! — не выдержал Хаскинс. — По-моему, ты все ж таки не понимаешь, что тут происходит, а?

Да, у него явно был какой-то пунктик.

— Не думаю, что он поверит, если ему скажу я, — повернулся он к Ирине. — Может, ты его в это посвятишь?

— Тебе незачем его останавливать, Майк, — сказала она, глядя в пол. — Он ничего бы мне не сделал.

Я перевел недоуменный взгляд с нее на Хаскинса.

— Я бы не смог. У меня у самого дочь, — сказал судья. — Так что ты слышал от Дэвиса? Что я психопат, готовый любыми средствами защищать свой грязный секрет? И что я прибью эту девочку, если она подберется ко мне слишком близко? Чушь какая, — помотал он головой. — Так, значит, они придут сегодня?

— Они следили за девушкой, — сказал я. — Они сказали, что, если она подберется к вам и к некой улике, то им придется вас брать.

— Что ж, теперь я знаю, что они за мной идут. Но они вовсе не на меня компромат ищут, Майкл. Это компромат на Генри. И они хотят его отнять. Хотят, чтобы он исчез с лица земли. Он у меня. И они идут сюда не для того, чтобы меня шантажировать. Они уже испытали на мне всяческие свои приманки и рычаги воздействия — я не поддался. Теперь они идут, чтобы меня убить. А заодно, вероятно, прикончат и эту девочку, поскольку она слишком много знает.

— Так вы не собирались ничего ей сделать?

— Я ведь уже сказал, — вздохнул Хаскинс. — Нет.

— Получается, вы пытались защититься?

— Да.

— А я, значит, пытался тут защищать правое дело?

— Похоже, что да, только абсолютно ошибочным путем. Если б ты пришел сюда по приказу Дэвиса, ты бы не трепался тут со мной без оружия — ты б уже меня убил.

— Тогда я не понимаю: почему бы нам всем отсюда просто не уйти? Почему все должно плохо кончиться?

— Потому что уже слишком поздно, — сказал Хаскинс и посмотрел из окна вниз, где мелькнули чьи-то тени.

Придвинувшись ко мне ближе, он понизил голос:

— Давно ты знаешь Генри Дэвиса?

— Почти год.